дом, и когда мама показала на девятиэтажку, я разревелась. Очень боялась лифтов. И страх этот у меня прошел к годам так двадцати пяти. Успокоилась только тогда, когда завели в квартиру. Первый этаж, квартира сразу, как поднимаешься по лестнице. Длинный коридор, две комнаты, кухня, туалет, ванная, балкон. Самая обычная квартира.
Большая комната, через которую можно попасть на балкон, раньше принадлежала родителям. Когда отец был еще жив и любил ездить на рыбалку, часто надувал резиновую лодку, искал проколы и заклеивал ее. В такие моменты я залезала внутрь, брала весла и представляла, как плаваю на ней по озеру. А с конца лета надувную лодку часто сменяли покрывала с клюквой и брусникой поочередно. Их нас заставляли перебирать. Мне это занятие нравилось, а вот сестры бесились. Папа у меня был очень хороший и работящий, если не уходил в запой. Дома всегда была свежая, вяленая, копченая рыбка, морсы и варенья из брусники и клюквы. Это если не считать ягоды, привезенные с дачи. Ммм, вкусняшки еще те.
Балкон был чуть поменьше кухни. Там мама хранила все консервы, которые делала с запасом на год вперед, но семья — то у нас большая, все съедалось очень быстро, поэтому мама каждый год делала новые заготовки. Еще на балконе хранились рабочие инструменты: молотки, пилы, плоскогубцы, гвоздики, шурупчики ну и прочие мелочевки.
Все инструменты прятались подальше от меня, ибо я очень любила пробовать железо на вкус. К слову однажды разобрала маме гладильную доску, в том плане, что, скрутила все шурупы и довольная запихала их в рот. Пока сия пропажа не обнаружилась. Ох и влетело мне тогда по самое не балуй! Только привычка осталась, и я продолжила мелко пакостить. Меня даже проколотая насквозь губа и впившаяся в пятку большая швейная игла не остановили. С того момента, отец естественно начал прятать все свои крючки для рыбалки, а мама швейные принадлежности, но разве меня это останавливало? Все равно находила запрещенное и тащила в рот.
Годами позже, когда мама выгнала отца, но папа сам был виноват, что его выгнали, и вместо него появился дядя Сережа, мы на балконе устроили уголок отдыха. Поставили небольшую скамейку, столик и раскидали подушки вместо стульев. Летом очень удобно там отдыхать. Окна нараспашку, прохладительные напитки и приглядывать за приготовлением еды можно. Один раз Мария поставила варить картошку, а мы с друзьями и отчимом устроились на балконе, и начали играть в карты. Время летело быстро, про картошку благополучно все забыли, пока я не почувствовала, как пахнет гарью. Вот переполох тогда начался. Смех и грех. Машка отправилась драить кастрюлю, мы с Ксанкой убирать квартиру, чтобы к приходу матери ни чего нас не выдало. А поддатый на тот момент отчим ушел спать.
Дядю Сережу я никогда не воспринимала, как отца. Для меня он вначале был чужим дядей, потом сожителем матери, и только в девяносто седьмом году, отцом моей младшей сестренки, а потом уже вторым официальным мужем мамы. Сам дядя Сережа появился у нас спустя где-то полгода, после того, как пьяный отец на моих глазах чуть не прирезал мать. Мы с сестрами играли в «Казаков-Разбойников», я захотела в туалет и забежала домой буквально на минутку. Когда вышла из туалета и потянулась за дверную ручку, обернулась к маме, хотела сказать: «Я убежала», но тут же замерла на месте и не смогла выдавить из себя ни единого звука. Только стояла, широко раскрыв глаза, из которых уже катились слезы, и как парализованная не могла сдвинуться с места. Благо тогда мама мыла посуду, она в последний момент успела обернуться, будто почувствовала что-то. Огрела отца чугунной сковородкой, выбивая из его рук кухонный нож, и побежала, хватая меня за руку.
В тот день я резко повзрослела. Перестала все время витать между небом и землей. Мне было десять лет. И этот момент до сих пор я отлично помню, и как бы ни сопротивлялась, выкинуть из памяти этот отрывок жизни так, и не смогла. Мы обе выскочили на улицу, соседи спрятали нас под балкон. И это при наличии трех полицейских, проживающих в нашем подъезде. Офигеть. Отец вышел на улицу спустя минут десять. Добрые соседи на вопрос отца: «Куда побежала?», вежливо ответили: «За дом». Как только папа скрылся за домом, мы с мамой вернулись в квартиру, и заперлись на две двери. Хитрость у нас одна имелась. Входную дверь можно выбить только изнутри. Раньше это было в диковинку, вот сейчас этим не удивишь. Но на тот момент я этого не знала, и очень боялась, что папе удаться ворваться к нам домой и завершить начатое злодеяние. Чуть погодя отец вернулся и начал ломиться в дверь. Я от страха тряслась, а мама, перебинтовав порезанную руку, ждала, когда приедет полиция и заберет пьяного отца. В тот момент, ненавидела отца всем сердцем и думала, что никогда в жизни не прощу его за этот поступок. Ах, если бы только знала, что он заплатит за все сполна.
Кухня. Та самая кухня, на которой уже мёртвый отец попытался убить маму, небольшая, но уютная. И столько воспоминаний, что и дня не хватит рассказать. Тот нож, которым папа все же задел маму, никто найти так и не смог. Поэтому долго в тюремной камере его держать не стали. Отпустили уже через пару часов. Полночи он тогда ломился к нам домой, а мама оберегала нас. Потом он куда-то исчез.
На кухне мало что изменилось, кроме, пожалуй, ремонта. Второго ремонта за все то время, что мы прожили в этой квартире. Между прочим, нож мы все же нашли, тот самый, которым отец пытался зарезать маму. Но вот страх перед пьяными людьми с ножами в руках, даже если они просто что-то режут, все еще остался. И если сижу в гостях, отдыхаю, кто-то хватается за нож, становлюсь бледной, как поганка, и тот же липкий страх, что познала в тот день, парализует меня в мгновение ока. После той истории, дома всегда прятала все ножи. У меня до сих пор иногда проявляется эта особенность. И я на автомате могу убрать ножи куда-нибудь в другое место и забыть, куда засунула их. Мама намучилась, пытаясь избавить меня от этой привычки, но все-таки справилась с этим.
После исчезновения отца, через некоторое время произошло первое ограбление. Потом второе, с промежутком где-то в две недели. Самое трудное для меня было понять, почему наши детские вещи, кроме новых, только
