часовой. — Ведь гауптман Бредель приказал выходить из блиндажей только с автоматами». Но в такую кромешную ночь не до придирок — сильный мороз сковал все тело, а пронизывающий ветер, кажется, разгуливает свободно даже в брюшной полости. Хилле стянул перчатку и начал изо всей силы дуть на окоченевшие пальцы.
Если бы обер-ефрейтор заглянул под плащ-накидку солдата, то увидел бы крепко зажатый в кулаке финский нож. На свое счастье, Хилле не был любопытным службистом…
Заснеженная фигура миновала несколько поворотов траншеи, повернула голову. Хилле все еще отсиживался в безветренной пище. Сунув нож за голенище, неизвестный взобрался на бруствер и пополз в завывающую белую пургу. Он двигался быстро и ловко, как человек, который выутюжил животом не один десяток фронтовых километров. За полосой лозняка он отбросил капюшон, из-под которого выглянуло раскрасневшееся, иссеченное вьюгой лицо. «Ох и намучился в той воронке, замерз, как пес, — ворчал разведчик Гуля. — Зато пароль подслушал… Потому и обошлось благополучно… Вот выясню обстановочку в Гречанке — и на печку…»
Гуля вспомнил слова ротного: «Посылаю тебя, Федосеевич, потому что больше некого. Ветераны — в госпиталях, а новички еще не обстреляны… Не горюй, артиллерия поддержит на полную катушку…» От этих воспоминаний стало немного теплее. Наверное, в роте сейчас беспокоятся…
Пронизывающий ветер крутил над полем белые вихри. Они перекатывались через разведчика и исчезали в завывающей мгле. Гуля плотнее закутался в плащ-палатку и, проваливаясь в сугробы, направился к проселочной дороге. «Ничего, — бодрился разведчик. — Снег с ветерком еще мне послужит… В непогоду нашему брату спокойнее: немцы прячутся по хатам, часовые не так глазасты. Правда, кругом не видно ни зги — легко попасть прямо сатане в пасть…»
Впереди в косматых вихрях метели замаячил дорожный знак. Гуля прочитал надпись: «Nach Antonowka — 4 km», посмотрел на часы и двинулся дальше. По обеим сторонам проселочной дороги, словно сопки, громоздились снежные сугробы. Против ветра идти стало еще трудней; на ногах будто гири повисли… «Сейчас организовать бы снегозадержание — осенью амбары бы трещали», — вздохнул Гуля и с горечью подумал о том, что его односельчане нынче, пожалуй, не узнали бы своего председателя колхоза. Крадется по своей земле, как бродяга-волк, нет при нем ни партбилета, ни орденов…
Справа из-под горбатого сугроба торчит дышло, видно, кто-то воз сломанный бросил. Можно вырыть нору и хотя бы на минутку спрятаться от этого холода, от вьюги, отдохнуть, потому что болит каждый мускул… «А потом что? Окочуриться?» — разозлился Гуля.
Чтобы не поддаться соблазну, он на все лады принялся ругать Гитлера, Риббентропа, всех известных и неизвестных генералов фюрера. Потом он стал думать о союзниках: «А что им до нас, до нашей беды? Ни холодно ни жарко! На американском золоте держится весь Рур, в каждой немецкой пушке — английские стерлинги… Дай только нам добраться до этих круппов!..»
На окраине Антоновки — большого и разбросанного села — разведчик присел за выкорчеванным пнем, напряженно всматриваясь в даль. Из третьего от края двора один за другим выходили немцы с досками на плечах. Их шипели облепил снег. «Что это они среди ночи задумали? — удивился сержант. — Какого дьявола всполошились?»
Подождав, когда из ворот вышел последний немец, Гуля побрел во двор. Оглядевшись вокруг, примостил на плечо дубовую балку и, пошатываясь, поплелся в глубь села.
У заборов и во дворах стояли зачехленные гаубицы и противотанковые пушки, к сараям прижимались тягачи, бронетранспортеры и средние танки.
Разведчик переложил балку на другое плечо и как будто ненароком задел рукавом по танковой башне; на темпом фоне забелел номер машины, под ним — выведенный эмалевой краской шлем. «Какое-то новое соединение, — догадался Гуля. — Танков с такой эмблемой перед фронтом пашей дивизии еще не было. Поглядим на бронетранспортеры».
Он подошел к остроносой огромной черепахе, что сидела в снегу по гусеничные колеса. Тронул плечом бронированный щит. Появилась готическая буква «D» над скрещенными стрелами. «Тоже новинка…»
Сельская улица показалась разведчику бесконечно длинной. Бревно врезалось в плечо, прижимало к земле. Всюду великое множество вражеской техники. Гуля успел насчитать пятьдесят четыре танка, тридцать два бронетранспортера и не заметил, как оказался перед домом из красного кирпича. Под окнами солдаты аккуратно складывали бревна. Гуля сбросил свою ношу последним, отдышался и сообразил, для чего немцам понадобился строительный материал. Кирпичный дом — по-видимому, бывшая школа — стоял на возвышенности. В ясную погоду отсюда хорошо видно не только всю Антоновку, но и передний край. «Будут оборудовать наблюдательный пункт, — решил сержант. — Надо быстрее сматывать удочки…»
Гуля вперевалку потопал со двора, но потом повернул не вправо, за фашистами, а влево — на западную окраину Антоновки. Заглядывая во дворы, он несколько раз незаметно осматривался… За ним никто не следил…
В поле ветер усилился. Он то подхватывал Гулю и нес, словно на крыльях, то резко толкал в мягкие сугробы. Плащ-накидка, ватник и даже нижняя сорочка от холода затвердели и стали как жесть.
В полночь обессиленный Гуля повис на заборе в Гречанке. Крайнюю хату замело снегом почти до окон — маленьких, заткнутых какими-то лохмотьями. «Немцы не усидят в такой халупе… Постучу!» Разведчик перевалился через забор и на четвереньках подполз к двери. Поднял руку и дважды стукнул кулаком.
— Кто там? — испуганно спросил женский голос.
— Откройте…
Звякнула щеколда. Гуля встал и рассмотрел в сенях женщину.
— Чужих нет?
— Нет. Заходите в хату.
На столе тускло светила керосиновая лампа. Оглядев ночного гостя, хозяйка развела руками.
— Боже мой! Щеки ж совсем белые…
Она пошарила за печкой и вытащила оттуда маленькую фаянсовую баночку.
— Вот здесь на донышке есть гусиное сало. Намажьте лицо и как можно сильнее разотрите.
— Спасибо. Немцев в селе много?
— Много. Только туда дальше, к церкви. Днем возле поповской усадьбы собралось с десяток крытых грузовиков. Проволоку во все концы разматывали. Потом легковых машин понаехало… Видимо, начальство… Дом большой, с коричневой верандой. Тополя возле ограды…
Гуля присел на топчан.
— Вы будете ночевать? — побледнела хозяйка.
— Не волнуйтесь, — успокоил ее Гуля. — Я немного погреюсь и уйду. Но запомните: вы ничего и никого не видели. Ясно?
Женщина понимающе кивнула головой.
«Может, и мой вот так скитается где-нибудь?» — подумала она и, открыв исцарапанный буфет, поставила на стол пол бутылки вишневки:
— Позапрошлогодняя, согреет…
Гуля налил вишневку в чашку. Один глоток он выпил за здоровье хозяйки, другой за то, чтоб вернулся с войны ее муж. Поднялся.
— А огородами к поповской хате можно добраться? — словно невзначай спросил Гуля.
— Можно, — ответила хозяйка.
* * *
Со стороны огородов штаб охранял ефрейтор
