— Не понимаю зачем. По-моему, вы отлично сложены для...
— Для человека моего возраста? — Инспектор улыбнулся. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Да. — Джесси вздохнула. — Я здесь никого не знаю. По четвергам, когда у меня выходной, можно с ума сойти.
— Я вас понимаю. — Улыбка инспектора была натянутой. — Ну, до свидания, мисс Шервуд. Вечером отправлю мистеру Хамфри чек.
— До свидания, — отозвалась Джесси.
Он даже не помахал ей рукой, когда шел к причалу.
* * *
День независимости пришелся на понедельник и стал одним из самых шумных Четвертых июля, какие могла припомнить сестра Шервуд. Несмотря на запрет продажи фейерверков, они весь день шипели, трещали и вспыхивали над островом Нер.
Непрекращающийся салют беспокоил маленького Майкла — он плакал, капризничал, и его настроение передавалось остальным обитателям дома. Миссис Хамфри ломала руки и не отходила от ребенка; миссис Шарбедо, кухарка, пережарила мясо и обменивалась язвительными замечаниями с экономкой миссис Ленихан, миссис Ленихан не давала покоя Роуз Хили, горничной верхнего этажа, и так придиралась к Мэри Томпкинс, горничной нижнего этажа, что та была готова подать заявление об уходе. Даже Столлингс, старый садовник, обычно самый невозмутимый, сердито угрожал разбить нос Генри Калламу, шоферу, если тот снова въедет задним ходом на лужайку, так неудачно расположенную за гаражом.
Олтон Хамфри тоже был раздражен. Единственная дорога на острове весь день была переполнена, как Фронт-стрит в Тогасе; вокруг острова сновали сотни прогулочных судов с материка, и Каллама пришлось отрядить на охрану пляжа Хамфри, со строгим указанием выгонять всех нарушителей.
Хуже всего было то, что Роналд Фрост устроил сцену. Фрост был племянником Хамфри — единственным ребенком покойной сестры миллионера. Он жил на маленький доход от состояния матери, проводя большую часть времени в гостях у многочисленных друзей из высшего общества, где танцевал с девушками, у которых не оказывалось партнера, и обучал чьих-то кузин игре в теннис.
Молодой человек прибыл на уик-энд вместе с родственниками Сары Хамфри из Эндовера, Мэлдена и Кембриджа, но, надо сказать, представителям клана Стайлс хватило ума покинуть остров в воскресенье вечером, чтобы потом не застрять в пробке из-за встречного транспорта, Роналд Фрост задержался на День независимости, хотя не скрывал, что скучает. Джесси Шервуд подозревала, что все дело в дядюшкином баре, который он усердно посещал.
Рон был почти полной копией своего дяди — высокий, худощавый, с покатыми плечами, тусклыми каштановыми волосами и глазами слегка навыкате. Но его рот постоянно кривила неприятная улыбка — полуелейная-полупрезрительная, — а с прислугой он обращался просто по-свински.
Джесси Шервуд слышала ссору, когда переодевала малыша в детской, которая тоже располагалась на верхнем этаже, как раз напротив кабинета Олтона Хамфри. Очевидно, Рон Фрост увяз в очередной финансовой трясине и рассчитывал, что дядя вытянет его из нее.
— Боюсь, Роналд, на сей раз тебе придется искать помощи где-нибудь в другом месте, — услышала Джесси ледяной, слегка гнусавый голос миллионера.
— Что? — Молодой Фрост был ошарашен.
— Этот путь для тебя закрыт.
— Ты шутишь!
— В жизни не был более серьезен.
— Но, дядя Олтон, я в жуткой передряге!
— Ты столько раз попадал в передряги, что уже должен был научиться выбираться из них собственными силами.
— Не могу в это поверить! Раньше ты никогда мне не отказывал. В чем дело, дядя? Не говори мне, что у тебя денежные затруднения.
— У меня не бывает денежных затруднений, Роналд. — Джесси Шервуд почти зримо представила ледяную улыбку Олтона Хамфри. — Насколько я понимаю, эта просьба была истинной целью твоего визита, так что...
— Погоди. — В голосе Рона Фроста зазвучали скверные нотки. — Я хочу объяснений. Это минутное раздражение из-за того, что твой драгоценный замок весь день оскверняют толпы обывателей, или от ворот поворот раз и навсегда?
— В переводе на английский ты, очевидно, интересуешься, каприз это или сознательная политика. Это политика, Роналд. Я наконец понял, что могу найти моим деньгам лучшее применение, чем оплата твоих карточных долгов и увеличение банковских счетов твоих подружек с разбитым сердцем.
— Это отродье... — пробормотал Фрост.
— Прошу прощения?
— Ублюдок, которого ты где-то подобрал...
— Ты пьян, — прервал Олтон Хамфри.
— Не настолько, чтобы не сложить два и два! Весь твой лицемерный треп о крови Хамфри и семейном имени, все обещания, которые ты дал моей матери...
— Ты тоже кое-что обещал. Например, прекратить вести паразитический образ жизни. И кстати, извинись за те отвратительные выражения, в которых ты отзывался о моем сыне.
— О твоем сыне! — взревел Фрост. — Кто он, если не ублюдок?
— Убирайся.
— Не нравится, да? Ты давал мне все основания надеяться, что твоим наследником стану я, а не какой-то мерзкий маленький...
— Клянусь Богом, Роналд, — голос Олтона Хамфри звучал четко, — если ты немедленно не уберешься отсюда, я спущу тебя с лестницы.
Возникла пауза, которую нарушил нервный смешок молодого Фроста.
— Прости, дядя. Очевидно, я перебрал. Приношу мои извинения.
— Очень хорошо. Насколько я понимаю, ты уезжаешь?
— Да-да, — спешно отозвался Роналд.
Джесси слышала, как он нетвердой походкой шел по коридору. Потом шаги проследовали в обратном направлении и остановились у двери кабинета.
— Пожалуйста, передай от меня благодарность тете Саре, дядя. При сложившихся обстоятельствах...
— Понимаю. — Голос Хамфри звучал равнодушно.
— Ну... пока, дядя Олтон.
— До свидания, Роналд.
— Надеюсь вскоре увидеть тебя и тетю Сару.
Ответа не последовало.
Молодой Фрост заковылял вниз по лестнице. Вскоре Джесси услышала, как отъехал его «ягуар».
День был кошмарным, и вечером она с радостью легла в постель, взбила подушку, пробормотала ночную молитву и попыталась заснуть.
Но в два часа ночи Джесси все еще не спала.
Остров Нер давно погрузился во тьму и тишину. Помимо редких звуков автомобиля запоздалого гостя, покидающего остров, Джесси слышала только шорох прибоя, который так успокаивал ее каждую ночь, но сейчас он словно не совпадал с ритмом ее пульса. Все в доме уже спали; прошло уже несколько часов, как в двух комнатах над гаражом, которые занимали Столлингс и Каллам, погас свет. В одиннадцать с моря подул прохладный ветер, и в спальне Джесси пришлось встать за стеганым одеялом.
