меня, как будто видел впервые.
Когда за нами захлопнулась дверь квартиры, он положил руку мне на плечо и властно привлек к себе. Я взвизгнула и попыталась вырваться.
– Что, так сразу?
– А что? – его дыхание немного сбилось. – Тебе нужно время?
– Ну, я не знаю… Может сначала поговорим?
Олег пожал плечами и отправился на кухню. Через минуту оттуда послышалось бормотание поставленного кипятиться чайника.
Квартира Олега – полная противоположность моей, светлой и летучей. Это берлога богатого холостяка, у которого нет времени самому заниматься ремонтом и подбором мебели. Во всем чувствуется рука опытного дизайнера, который, хорошо поняв своего заказчика, превратил его жилище в еще один футляр, удобный для надевания поверх основного. Тяжелые портьеры на окнах, способные «затушить» дневной свет и призвать сумерки в полдень, черная кожаная мебель, столы, покрытые зеленым сукном, наподобие ломберных, шкафы из темного дерева, натертый до блеска паркет. Я здесь бывала не однажды, и каждый раз меня слегка подавляла эта обстановка.
– Ты чего не проходишь? Думаешь, еще успеешь сбежать? – Олег широко и довольно нагло улыбался.
Я молча прошла в гостиную и села.
– Олег, давно хотела спросить, зачем ты так отделал квартиру? Это больше похоже на казино, чем на человеческое жилье.
– А мне нравится. Ты в ней выглядишь, как трофей, – он разглядывал меня жадно, совершенно не таясь и не стесняясь. Попробовал бы он так при других обстоятельствах!
Краска обожгла мне лицо, а ноги как будто нырнули в зимнюю прорубь. Нет, это невыносимо.
– Друг мой, ты не мог бы обходиться без грязных намеков? – я хотела произнести это строго, но получилось жалобно.
– Мы разве не для этого сюда приехали? – он вплотную подошел ко мне.
Боже мой, какой он огромный! Наша разница в росте примерно на две головы всегда была поводом для шуток, но сейчас ужасала меня. Чайник на кухне засвистел, и я, как ошпаренная вскочила с дивана.
– Сейчас чайку заварю! Он, как всегда, в ящике над плитой?
Дура! Что же я наделала? Как теперь повернуть все вспять?
У меня едва не подкосились ноги, когда я почувствовала приятную тяжесть его руки у себя на плече.
– Лиза, ты меня боишься? – спросил он почти нежно. – Но ты же сама предложила заняться любовью, понимая, что со мной на эту тему может быть только один разговор, и если я согласился, на попятную пойти уже не получится. Мы с тобой дружим 15 лет и все эти 15 лет позволяли друг другу быть великовозрастными детьми. Мы учились, работали, копили деньги, любили других – и при всем при этом в нашем маленьком кругу (если можно так назвать фигуру, состоящую из двух точек) оставались веселыми, дружелюбными подростками. Сейчас мы в кои-то веки не играем. Мы в кои-то веки взглянули друг на друга не сквозь радужные очки дружбы и, знаешь, ты настолько прекрасна, что я теряю голову. Я говорю это откровенно, потому что я взрослый мужчина. Предлагаю и тебе стать взрослой женщиной. Иди ко мне.
Я бессильно опустила голову.
– Олег, милый, я все это понимаю, но с тех пор, как произошел тот решительный разговор, я не могу подавить в себе вопли маленькой девочки. Я не просто боюсь, я паникую. Извини, у меня оказалось меньше решимости, чем я думала.
Мои слова произвели мало впечатления. Олег сел в кресло и закрыл глаза, как тогда, в офисе. Наверное, опять вспомнил Кафку.
– Малыш, все уже решено. Я просто сяду и подожду, и ты сама увидишь, как легко это случится – само собой, без наших усилий.
Какая самонадеянность! За весь день я натерпелась столько, что сейчас мой расстроенный мозг был готов уцепиться за любую трещинку в разговоре, чтоб начать скандал. К сожалению, Олег прекрасно меня понял и не дает ни малейшей осечки. Он умный, этот черт. Он великолепный манипулятор.
Зачем я все это затеяла, почему, в самом деле, нельзя было воспользоваться ЭКО? Для чего я избрала этот заведомо неловкий и даже катастрофически неловкий путь? Глупая почемучка… На все эти вопросы я ответила самой себе значительно раньше, а значит сейчас задавать их снова нет смысла. Да и нет времени. Передо мной сидит мужчина, который согласился стать отцом моего ребенка, мужчина, отношения с которым уже вряд ли будут прежними. И он ждет, когда все случится «само собой».
Пожертвовать многими годами дружбы ради гипотетического ребенка – это безумие или самоотверженность?
Точно ли я хочу еще одного ребенка? Хочу, без сомнения, хочу так, что зубы сводит. Вопрос должен задаваться иначе: точно ли я хочу еще одного ребенка не от Игоря? Я смирилась с его смертью, но смирилась ли с тем, что могу принадлежать кому-то еще? За пять минувших лет у меня не случилось ни одного романа, хотя случались поклонники – я ни к одному из них не почувствовала даже скромной симпатии, они существовали вокруг меня, как декорации в театре.
Сами по себе декорации никому не интересны, они начинают работать только в совокупности со сценическим действом. То, что я спланировала и уже почти осуществила – безумный абсурдистский спектакль без зрителей и антрепренеров. И актриса в нем всего одна, потому что Олег, похоже, не играет.
Так что же я стою так, как будто еще ничего не решено? Как будто сценарий не написан? Нужно давать третий звонок.
Я рывком повернулась к Олегу, испытав чувство, которое, вероятно, должен испытывать любитель, выныривающий из зимней проруби и делающий первые жадные глотки ледяного воздуха.
Я положила обе руки ему на плечи, а уже в следующую секунду почувствовала, как ноги отрываются от пола. Молча и властно Олег отнес меня в спальню, положил на свою широкую кровать и накрыл меня, такую маленькую и слабую, своим огромным сильным телом. Мы целовались, как безумные, до самозабвения – у меня кружилась голова и бежали мурашки по телу, которое умелые руки обнажили за долю секунды. Предметы вокруг утратили четкость, и я уже не могла сказать точно, где нахожусь – в спальне своего бывшего друга или на облаке, пролетающем над Браззавилем. Помню только, что я удержала его руку, потянувшуюся было за презервативом, помню последовавший вслед за этим первый немного болезненный толчок и то, как меня засасывала огромная черная дыра, а, может быть, вечнозеленый рай. Больше не помню ничего.
До полуночи Олег будил меня еще дважды, и все начиналось сначала, потом как-то сразу, без перерыва наступил рассвет, который я встретила уже одна. На прикроватном столике лежала записка, выведенная
