Мой ответ сработал безошибочно. Сторож, позвонив по телефону, проводил меня к своему коллеге – лифтеру и велел поднять в квартиру 12. Тут уж сердце мое забилось чуть ли не вдвое сильнее.
В квартире 12 меня встретил тот самый человек, которого я видел выходившим из дома Уиттенов с чемоданчиком в руках. Сейчас-то я хорошо его разглядел: седину в полосах, нетерпеливые серо-голубые глаза, опущенные углы широкого мясистого рта. Сквозь неплотно прикрытую дверь, в просторной комнате мне было видно мужчин и женщин, сидящих за карточным столом.
– Сюда, пожалуйста, – сердито произнес Катлер, и я последовал за ним.
Мы очутились в маленькой комнатке, все стены которой были в книжных полках. Кушетка, три стула и кресло не оставляли свободного места. Доктор закрыл дверь и встал передо мной.
– Что вам угодно?
Бедняга, он уже дал мне, пожалуй, половину того, что мне было угодно, но его можно извинить: надо быть чрезвычайно хитроумным, чтобы не попасть ко мне в силки.
– Меня зовут Арчи Гудвин, я работаю у Ниро Вульфа.
– Так вот, кто вы! Чем обязан?
– Меня послали к миссис Уиттен, и я видел, как вы вышли из ее дома. Естественно, я узнал вас, человек вы известный (вовсе не мешало подсластить ему пилюлю). Я был принят и имел короткую беседу с миссис Уиттен. Ее сын сказал, и она подтвердила, что у нее пошаливает сердце. Но как же так, доктор? Общеизвестно, что здоровье у миссис Уиттен отличное. В ее возрасте она играет в теннис, без труда поднимается на третий этаж, славится прекрасным цветом лица. Однако, когда я увидел ее – там, в постели, – она была бледна, как покойник, дыхание у нее было затруднено. Я не врач, но знаю, что эти два симптома – бледность и такое дыхание – связаны со значительной потерей крови…
Челюсть доктора энергично заработала:
– Состояние моего пациента ни в коей мере вас не касается. Могу лишь сказать, что миссис Уиттен перенесла тяжелое потрясение.
– Это мне известно. При моей профессии я видел много различных проявлений нервного шока, но такое, как у миссис Уиттен, вижу впервые. Бледность, пожалуй… но затрудненное дыхание…? – я покачал головой. Кроме того, если это всего лишь потрясение, почему вы приняли меня после того, что вам сказал сторож? Почему отвели сюда. В подобной ситуации вы должны были либо прогнать меня, либо предложить мне сесть.
Он не сделал ни того, ни другого. Только свирепо взглянул.
– Послушайте, мистер Катлер, – как можно дружелюбнее произнес я, – давайте поразмышляем. Могу я предположить, что, приехав в дом Лэнди, вы застали миссис Уиттен раненой и потерявшей много крови. Вы оказали ей необходимую помощь и, когда она попросила вас сохранить все это в тайне, согласились, презрев известный вам закон, повелевающий сообщать о подобных случаях властям. В обычных историях незачем трубить на весь мир, но этот случай далеко не обычный. Муж миссис Уиттен был убит. Обвинен в убийстве человек по имени Пампа, но в момент, когда было совершено преступление, он был в гостиной вместе с миссис Уиттен. Значит, есть основания предположить, что убил Флойда Уиттена один из пятерых людей, находившихся в столовой? Это вполне можно сделать за то время, которое Пампа провел вместе с миссис Уиттен в гостиной. Все пять находятся сейчас в доме миссис Уиттен, а двое вообще там живут. Раз существовал повод для убийства мистера Уиттена, почему же не может быть повода для убийства его жены. Тот, кто убил Уиттена, возможно, повторит свою попытку убить и его жену – сегодня или завтра. И на этот раз с иным результатом. Как же вы будете чувствовать себя, умолчав про первую попытку? А ведь это обязательно откроется, не может не открыться!
– Вы с ума сошли! – прорычал Катлер. – Ведь это ее сыновья и дочери!
– О, боже! – я покачал головой. – И это говорите вы, врач, который должен знать людей! Родителями, убитыми своими сыновьями и дочерьми, можно заполнить сотню кладбищ!.. Я утверждаю, что эта женщина потеряла много крови, и вы этого не отрицаете, поэтому одно из двух: либо вы конфиденциально сообщите мне всю подноготную, либо я дам знать властям и к миссис Уиттен пришлют полицейского врача. И тогда, если я все же окажусь прав, совесть моя будет чиста и я не буду причастен к ее смерти. Что вы скажете мне на это?
– Полиция не имеет права вторгаться в частный дом подобным образом!
– Позвольте вас удивить: полиция имеет право войти в дом, в котором совершено убийство.
– Ваши предположения противоречат фактам.
– Так дайте же мне факты, именно они-то мне и нужны.
Он сел в кресло и, свесив кисти рук с подлокотников, внимательно принялся изучать угол ковра. Я смотрел на него. Он поднялся со словами: «Я сейчас вернусь», – и направился к двери.
– Стойте! – воскликнул я. – Вы находитесь у себя дома и я не вправе помешать вам пройти в другую комнату и позвонить по телефону. Но если вы это сделаете, то все те факты, которые вы мне изложите, потребуют тщательной проверки. Поэтому я вас спрашиваю, что вы предпочитаете – немедленно все выложить мне или чтобы полицейский врач отправился в дом к миссис Уиттен и осмотрел ее?
– Мне следовало бы прогнать вас отсюда! – удрученно пробормотал Катлер.
– Поздно. Теперь уже поздно… – Я посмотрел ему в глаза. – Сыновья и дочери, что вы о них знаете? Если Пампа невиновен, а он невиновен, значит убийца в доме. Но ведь зверь, который убил один раз, может убить и еще? Так, к сожалению, часто случается? Что там происходит? Я должен это знать. Вижу, что-то грызет и вас, иначе вы бы не приняли меня!?
Катлер отошел от окна и снова опустился в кресло. Я присел на краешек кушетки, не сводя с него глаз. Я ждал.
– Нет, – наконец произнес Катлер.
– Что «нет»?
– Меня ничто не грызет.
– Что же это было? Пуля?
– Ножевая рана, – тон у Катлера был надломленный, не такой активный, как вначале.
– Ее сын Джером позвонил мне без четверти десять, – продолжал он, – и я сразу отправился к ним. Миссис Уиттен была наверху в постели, все вокруг в крови. Они прикладывали к ране полотенца. Рана в левом боку, в области восьмого ребра, и еще неглубокий порез левого предплечья. Обе раны резаные, нанесены острым лезвием. Та, что на боку, потребовала двенадцати швов, другая – четырех. Потеря крови была значительная, но не серьезная. Вот и все. Я прописал ей режим, лекарства и уехал.
– Как она объясняет случившееся?
– Сказала, что во второй половине отправилась на какое-то совещание к себе в контору. Миссис Уиттен созывала его срочно, в связи со смертью мужа и арестом Пампы. Совещание затянулось, она отпустила шофера и поехала домой на такси. Когда у своего дома вышла из машины, кто-то напал сзади. Она испугалась, подумала, что ее хотят похитить, и принялась отбиваться. Нападавший вдруг пустился наутек. Миссис Уиттен бросилась к двери, позвонила, ей открыл Борли, дворецкий. Лишь тут она почувствовала, что ранена. Ее сыновья и дочери помогли подняться наверх, уложили в постель. По ее настоянию все вычистили в доме и около подъезда. Дворецкий смыл следы крови на тротуаре. Он как раз этим занимался, когда я подъехал. Миссис Уиттен объяснила мне, что при существующих обстоятельствах не хочет, чтобы вокруг этой истории поднялся шум, и попросила меня сохранить все в тайне. Я не видел причины ей отказать, – он развел руками. – Таковы факты.
