Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
— Мне, чем больше останется по-старому, тем меньше переделывать. Ведь беда в чём? Вот казнишь ты сейчас Курбского, а из-за этого некому будет победить поляка князя Полубинского, а потом ты без него вдруг проиграешь битву за Полоцк. Хотя может и к лучшему его убрать сейчас. Не потеряем пятнадцатитысячное войско под Невелем, а Полоцк и без него возьмём. Вот так со всеми. Каждый ведь до своего побега какую-то пользу тебе принесёт. Вишневецкий черкесов «христианизирует» и ещё много полезного бы сделал, если бы ты не гнобил его. Хотя, конечно, его желание захватить Крым, нам не очень полезно. И он не ушёл бы, если бы ты этим летом не выдал его перемещения Османам, сообщив начальнику гарнизона Кафы о том, что Вишневецкий готовит на них нападение. Так ведь?
Царь снова помрачнел.
— А через два года ты отправишь его воевать Черкасы и Канев. А это, между прочим, его бывшая вотчина, которую он спокойно себе возвратит, вернувшись к Сигизмунду. Сигизмунд же его звал и обещал отдать и отдаст, если ты упустишь Вишневецкого. А он ведь много черкесов уведёт. Большое войско. Я бы оставил его помогать Адашеву. Ведь крымский хан не успокоится, чем ты его не умасливай до самой своей смерти, а умрёт он не скоро. И набеги не прекратятся, если им там не поставить заслоны. Такая война, как набеги, не заканчивается никогда.
— И что с ним делать? Он кушать не может, вот как не любит крымского хана.
— Да пусть он его долбит. Не друг хан тебе.
— Мои послы просят османов помочь мне в Польше.
Фёдор покрутил головой.
— Не помогут? — понял царь.
— Не помогут, государь. Больше скажу… Помогут Польше, когда она с Литвой унию подпишет.
— Почему? Обиду затаили?
— Хе! — Попаданец «хекнул». — Обиду! Вот они — точно «кушать не могут», когда думают про тебя. Ещё больше скажу… Никто кушать не может, когда про тебя и про земли твои думает. Даже английская королева, а особенно её купцы. В смуту они земли аж до Ярославля захватят.
— Иди ты! — снова удивился царь.
— Вот так! — разведя ладони перед собой, констатировал Попаданец. — Даны, шведы, — все жаждут даже не отщипнуть, а отломить кусок побольше и по сочнее. Так, что, нет у тебя союзников, кроме твоих воинов и, как не странно слышать, бояр и князей. Так что может быть и зря ты губную реформу затеял. Ведь власти наместников, а значит и твоей, на местах не осталось.
А потому, не спеши рубить им головы.
— Ага… Порубишь им головы, — мрачно пробубнил государь. — Начни рубить одним, другие разбегутся.
— Так ты не руби, а начни казнить их по закону. Напиши кодекс чести, в котором укажи провинности и определи, какие за них причитаются наказания. Хочешь я напишу и составлю? И этот кодекс пусть дума подпишет. Согласуй его с боярами. А лучше, пусть они сами его напишут, а ты утвердишь.
— Не смогут они.
— Смогут. Я составлю, а на думе сей проект предложит кто-нибудь из твоих бояр. И не надо всем рубить головы. Отправляй их оборонять Волгу, Дон, да засечную черту. Тут земли отбирай, там давай. А на Вороне-реке, где лес дубовый стоит, пусть городки ставят и корабли строят. Вишневецкого на сие дело поставь, пусть флот готовит, Азов-крепость брать. А возьмёт, пусть городки по морю ставит и укрепляет. Не дадут османы закрепиться. Флот пригонят. Черкесов туда Темрюковских пересели. Пока не закрепимся в низовьях Дона и не построим флот, Крым нам не одолеть, а если одолеем, то не удержим. А зачем тогда людей терять в таких битвах?
— Разорить врага, тоже победа, — не согласился государь.
— Согласен. Я тебе о том и говорил, про Ливонию. Не лезьте далеко. А разоряйте те земли набегами. Возьмём Полоцк и надо закрепляться на границе: крепости отстраивать, земли людьми заселять. И ещё… Подумай о том, чтобы те земли оставить у тамошних владельцев. Не отдавай своим боярам и князьям. Меньше на тех землях недовольных будет.
— Ну, и наговорил «с три короба». Думаешь, я всё запомню? Напишешь на бумаге, оговорим потом. Ладно! А Басманову-то что не живётся? Он-то куда намылился?
Попаданец, прокрутив в голове то, что когда-то читал про Басманова, уже сожалел, что поддался эмоциям, и пошёл на поводу сплетни, рассказанной Никитой Романовичем и оговорил боярина. Может быть то, что они с царём блудили в молодости и было верно, может быть, и было правдой то, что сейчас Басманов поставлял Ивану Васильевичу девок, но заслуги перед отечеством у Алексея Басманова были огромны. Даже по тем источникам, что сохранились после уничтожения их Романовыми.
— Не скоро сие может случиться. Ажно аккурат через десять лет. А до этого верой и правдой тебе служить будет.
Фёдор замолчал, вроде как не решаясь продолжить. Царь заметил.
— Говори! Что ещё!
— Я тебе одну вещь скажу, только ты не обижайся. Помни, что у меня в голове, — Попаданец постучал пальцем по лбу, — много того, что было написано, может быть, и твоими врагами. Как нарисованная ими парсуна.
— Да, ладно, — царь махнул рукой. — Говори уже. Понял я, что врагов у меня и в настоящем, и в будущем больше, чем друзей.
Фёдор вздохнул.
— Писали враги, что вы с Басмановым не только блудили и девок портили тысячами, но и содомией баловались.
Царь насупился и скривил такую рожу, что Фёдору стало не по себе. Он сам тоже виновато скривился и пожал плечами.
— Извини, государь.
— Так и напишут? — переспросил и вздохнул он. — Вот, мля, борзописцы! На кол бы их. Ну, да ладно. Не было такого. А с кем, с самим Басмановым?
Фёдор снова виновато пожал плечами.
— Извини, государь… С сыном его.
— Федькой? — удивился Иван Васильевич. — Так он же отрок. Ему же девятый год пошёл. Ты и то повзрослее будешь. А, про нас с тобой не писали?
Царь ухмыльнулся.
— Что мы с тобой в баню вдвоём ходим?
Фёдор покраснел и подумал, что надо бы печатанием агитационно-пропагандистских плакатов заняться, хулящих поляков и прочих немцев и восхвалением Царя Ивана.
— Мои сыскари ходят по рынкам и площадям. Говорят, спрашивают. Они ведь купеческие дети и с такими же, как они, у них свой разговор. Ничего зазорного
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
