совсем не просматривается. Кустами закрыта.
— Ну и что?
— А вот что. Тот, кто побежал прямо на глухой забор, этой дыры отсюда не видел. Потому и ринулся очертя голову на забор, а потом побежал не к ближнему лазу, а в противоположном направлении, вправо, к дальней калитке, на которую наткнулся совершенно случайно. И кто это был?
— Тот, второй. В очках. Зурин-то видит хорошо.
— Верно, второй. Но не в очках. А уже без очков. Но он их не снимал. Он потерял их или разбил, понимаешь?
Макеев тоже поднялся на площадку, остановился около Руднева, оглядел забор.
— Пожалуй, так. Молодец! — похвалил он следователя.
— Это меня твоя схема надоумила. Почему, думаю, они в разные щели полезли. — Один в ближнюю, как положено, а другой — в дальнюю? Тут я про очки и вспомнил. Упал он, видно, и очки потерял. Пока искал, упустил Зурина из виду. И кинулся сослепу не за ним, а сам по себе, на стену. И нам помог.
— Ну что же, — предложил Макеев, — может, перекурим сначала, а потом — искать?
— Можно, — Руднев достал сигареты. Подошли понятые, двое заводских парней. Тоже потянулись к пачке, с уважением поглядывая на Руднева.
Покурив, Руднев и Макеев начали поиск. Долго они ползали по густой траве на участке между шоссе и глинистой площадкой, но ничего не нашли. Начинало смеркаться.
— Осечка, — сказал Руднев, вытирая рукавом пот со лба. — Выходит, очки он подобрал. Но ведь он должен был разбить их вдребезги, коли ничего не видел.
— Должен.
— А тут ни стеклышка, не то что очки. Может, он их ниже хлопнул?
— Может, и ниже. О-ох... — Макеев, с трудом распрямив спину, тер ладонью поясницу, — годы не те. Еле разогнулся. Устали, ребята? — окликнул он понятых, присевших на взгорке.
— Ничего, ничего.
— Ну что ж, отложим до завтра, — сказал Руднев. — Завтра с утра приедем, весь участок перевернем. Внизу, возле камней поищем. Не забрал же он с собой осколки.
Они стали подниматься в гору. Перед выходом на шоссе Макеев вдруг остановился и замер. Руднев повернул к нему голову: он тоже услышал, как под сапогом Макеева что-то хрустнуло.
— Не шевелись! — Руднев шагнул к нему, нагнулся, всматриваясь в траву. — Ну-ка, ну-ка... — Он слегка шлепнул ладонью по голенищу сапога. Макеев осторожно приподнял и переставил ногу.
— Раздавил...
— Да ну?! — Макеев виновато хмыкнул, чертыхнулся. Нагнувшись, он тоже стал всматриваться в землю и увидел еле приметный в траве щербатый серый камень. Подошли понятые.
Руднев не дыша осторожно извлекал из земли горбатую стекляшку.
— Не все раздавил. Кое-что оставил, — иронически похвалил он Макеева.
Распрямившись, он повертел перед глазами выпуклый стеклянный осколок величиной с двухкопеечную монету, вгляделся. — Линза вроде. Возможно, от очков. Экспертиза покажет.
Руднев высказался осторожно, словно боялся спугнуть возможную, хоть и маленькую, удачу, в которую хотелось верить обоим. Если найденное стеклышко — осколок от очков, то это уже ниточка в их руках. Бережно упаковав стеклышко, они еще долго, до полной темноты шарили ладонями вокруг камня. Но осколков больше не попалось.
* * *
Заключение экспертизы, полученное на следующий день, трудно было переоценить. Поиск становился конкретным. Маленькое, неприметное стеклышко, найденное на месте происшествия, резко сузило и четко определило круг лиц, в котором находился разыскиваемый. Тот, второй.
Получив заключение, Руднев позвонил Макееву.
— Зацепка есть, — сказал он. — Линза от очков. Минус 4,75. Близорукость. Такие редко кто носит.
— Понятно, — Макеев удовлетворенно кашлянул. — Потому и на забор полез.
— Надо срочно поискать по всем аптекам и поликлиникам. Выяснить, не заказывал ли кто такие линзы начиная с 8-го числа. Но главное, по-моему, — поднять все ранние заказы, независимо от времени. И выявить через окулистов максимум лиц, носящих такие очки.
— Хорошо.
Макеев зашел к вечеру. Устало присел на стул, вытер платком вспотевший лоб и шею.
— Ну? — нетерпеливо спросил Руднев.
— После воскресенья таких заказов не было. А с прошлыми заказами история долгая. Надо копаться. И не везде сохраняются записи. Кроме того, оптики говорят, что такие очки можно купить в аптеке и без заказа. В общем пока ничего. Ищут.
— Подождем.
— Поскольку очки бывают в продаже, — продолжил Макеев, — все аптеки предупреждены: если кто будет спрашивать такие очки, срочно оповещать нас. Хоть им и известен примерный словесный портрет разыскиваемого, не исключено, что за очками может обратиться подставное лицо. Пока, с понедельника, никто не обращался. На связь выделен Стогов.
— Ну спасибо.
Макеев ушел. И хотя он не сообщил ничего утешительного, Руднев не очень огорчился. Конечно, ход расследования несколько застопорился. Но Руднев не сомневался, что разыскиваемый будет найден. Теперь это вопрос времени. И, как он предполагал, не столь отдаленного. Но и не столь близкого, как оказалось...
Утром в четверг в кабинет вошел Стогов и буднично сказал:
— Нашел я его, товарищ майор.
Руднев молча кивнул и, показав глазами на стул, снова склонился над бумагами. Некоторое время он продолжал что-то записывать, потом внезапно поднял голову:
— Кого нашел?
— Гусева.
— Какого Гусева?
— Ну того самого. Второго, что в машине сидел, — широко улыбнулся сержант.
— Второго?! Так бы сразу и сказал, — обрадовался Руднев. — Где нашел? Когда? Да ты садись.
— Получилось так, — Стогов сел, снял с головы фуражку. — Вчера вечером стало известно, что найдены два старых заказа на минус 4,75. Выяснилось это через центральную мастерскую, где изготовляют очки. Один заказ сделан в городской аптеке, другой в поликлинике строителей. Я с утра на разведку. В аптеке сразу не то: девушка заказывала. Я в поликлинику. Нашли историю болезни того, кто заказывал. Опросил сестру. Описала — вроде тот: пухленький, прыщавый, лысый, лет тридцати. Я записал, где живет, где работает. Потом решил: дай, думаю, незаметно посмотрю в натуре. И увидел, когда тот из дому выходил. Еле успел. Одет только по-другому. Тогда-то он был в сереньком пиджачке, а сейчас в коричневом. И очки другие — старые, дужки проволочкой скреплены.
— Где работает?
— В комиссионном магазине. Приемщиком.
— А почему в поликлинике строителей оказался?
— Мать у него там прикреплена, пенсионерка.
— Он что, холостой?
— Да. Живет вдвоем с матерью.
— Молодец, Стогов! Все узнал, — Руднев вышел
