и у многих людей, находящихся в стрессовом состоянии, заела какая-то мелодия с куплетом песенки. Так я, бормоча себе под нос всякую ерунду, пятился, не видя дороги, спиной впред неведомо куда. Лишь бы только подальше оттуда, где жрут людей.
Когда несколько раз я упирался спиной или затылком в стоящее дерево или куст, я отползал в сторону и в бок, не оборачиваясь на преграду и не отрывая взгляда от вагона электрички. Крики людей не стихали. Шея вправо не поворачивалась, только позже я понял, что мое тело запретило или заблокировало все в одном положение, дабы я не сошел с ума от увиденного, мне просто было запрещено подсознанием смотреть на все это. Моя психика не была готова увидеть и осознать происходящее. В подобных случаях человек просто теряет сознание, но мой организм трезво рассудил, что потеря сознания — это верная смерть и решил подключить моторную реакцию, направленную на бег или в моем случае отползание. Да и вообще, я собирался умереть по другому…
Твари все бежали и бежали к людям. Разные и тем не менее все как одна отвратительные и безобразные. Неслись уже не только вдоль железнодорожных путей, на и поперек пропаханной моей спиной и задницей полосы.
Обгаженным седалищем, я нащупал под собой нечто твердое и плоское. Наверное, мой мозг просто среагировал на что-то необычное, отличающееся от земли и щебня.
Боже, как затекла шея! Неуклюже перевалившись лицом вниз, я увидел под собой обычную чугунную крышку люка колодца. Лихорадочно и нервно осмотревшись, лежа на земле, боясь подняться и быть замеченным тварями я увидел позади себя двухэтажные кирпичные развалины какого-то здания без стекол. Похоже на не дострой. Или наоборот, время посторалось, все пришло в негодность. Я там не спрячусь, негде. Да и как я туда заползу? Крутясь на брюхе по люку, как стрелка компаса, я пытался поднять его, зацепив пальцами. Я выл с от ужаса, понимая, что меня сейчас убьют и съедят заживо. Такие крышки люков и здоровому человеку поднять трудно, да и только с помощью лома.
Видно, было, что вдоль сошедшего с рельс поезда носятся уже с десяток тварей. Догоняют вопящих от ужаса людей, рвут их зубами. И все это примерно в двадцати метрах от меня. Крышку люка я готов был грызть зубами.
Во время моего суетливого и истеричного елозанья по люку, что-то звякнуло. Нож! Ну, конечно, нож на клипсе, японский оригинал, а не дешевая китайская реплика, которую я все время ношу с собой в кармане. В больничной палате я им колбасу резал и хлеб. В «прошлой» жизни бутылки с пивом открывал и понтуясь перед друзьями разрезал суши и другую хрень в кабаках. А еще я им себе вены собирался вскрыть…
ЖИИИИТЬ!!!
Сдохнуть так?! В зубах у твари!? Ну уж нет! Левой рукой, правая то почти не работает, сорвал висящий на клипсе складной нож с кармана брюк. Зубами раскрыл его красивое лезвие с запатентованным круглым отверстием и вставил лезвие в щель между крышкой и кольцом люка. А хренушки! Вставил… Земли за десятилетия набилось в щель немеряно, даже нож не справился сразу. А вдруг колодец вообще засыпан до верху? Нет, не может быть! Его бы уже давно на чермет сдали. Лезвие с трудом протиснулось до упора в металл. Теперь поддеть и вставить что нибудь в щель. А что я вставлю? Да хоть голову свою тупую просуну, а дальше, как кошка проскользну весь внутрь.
Воя как черт, облитый святой водой, я пытался одной почти рабочей рукой просунуть нож под крышку люка, второй левой зацепиться за приоткрывшуюся щель. Вот-вот начало получаться, и люк поддался. Фаланги пальцев проскользнули под крышку…
Иииии... Лезвие тихо и печально обломилось. В глазах потемнело от боли в раздавленных пальцах руки. Если я сейчас заору, меня услышат и сожрут вместе с обосранными штанами. Из глаз брызнули слезы, из носа я начал надувать сопли пузырями. Боль в пальцах придавленной руки была феерической!
Я как мог перескочил на другую сторону закрытого колодца и попытался просунуть пальцы второй руки в приоткрывшуюся щель. Для этого пришлось встать на ноги и как мне показалось, все тварюги с жадностью и гастрономическим интересом на меня обернулись. Данная фантазия видимо придала мне силы, и я приподнял крышку люка сначала на тридцать градусов, затем на сорок пять градусов, затем вертикально на девяносто.
А затем уронил ее себе на ноги ...
Здесь, я смолчать уже не смог!
С диким ревом, я ласточкой, как Алиса за белым кроликом, вниз башкой нырнул в открывшийся люк.
Который раз за сегодняшний день я бьюсь головой о что ни будь твердое и теряю сознание?
Глава 4.
Сколько времени я пролежал внутри распахнутого настежь колодца без сознания, точно не знаю. Судя по тому, что где-то далеко до сих пор раздавались человеческие крики ужаса и боли, не очень долго.
Колодец был не глубок. Примерно полтора метра вниз. Но внизу проходила какая-то сеть из нескольких ржавых труб с запорными кранами, такими же ржавыми. Именно об них я и приложился всей массой тела.
Голова была разбита и лежала на осколках кирпича и бетона. Руки-ноги, туловище находились выше уровня головы, и руки казалось, с жадностью и молодецкой страстью как подругу, обнимают трубы колодца. Вверх, вели ржавые скобы вмонтированные в бетонную стену.
Боль пришла одновременно во все тело. С разбитой головы, сразу из нескольких ранок стекала кровь. Раздавленные падением крышки люка, пальцы руки, просто горели огнем. Умудрился приложиться об задвижки обеими ногами. И главное, как мне казалось, я сломал при падении несколько ребер. При попытке сдвинуться с места, боль в левом боку была острой и дикой.
Я захотел с груди, а точнее неведомой доселе позы из хатха – йоги, перевернуться на спину, но смог сдвинуться с кряхтением, только набок. Правую ногу, по привычке надо было поднимать и двигать двумя руками. Для этого следовало пошевелить бренным туловищем. Я еще раз чуть не потерял сознание от боли. Поломанные ребра, видимо, втыкались в легкие.
Сверху раздавалось странное урчание тварей и крики пожираемых людей. Но кажется уже где-то вдалеке.
Я лежал в открытом колодце, переломанный падением в него, наполовину парализованный, униженный болезнью и паникой. С разбитыми пальцами руки.
