предсказать из-за их внезапности и быстроты, за день таких водяных набегов может быть до десяти. Как и ожидалось, заморосил дождик, касаясь нас своими мелкими холодными пальчиками. Мы не задумываясь, тут же свернули под большую старую яблоню. Капли зашумели по листьям над головой, сухой воздух сменился влагой. От асфальта пошла легкая испарина, земля с жадностью глотала ручьи своими кривыми трещинками. Не успела земля потерять твердость, как ручьи сразу сузились и шум листьев заглох над головой. Дождь закончился, и в небе начали разбегаться тучи, уступая место яркому белому солнцу.
— Как тебя зовут? — Внезапно спросил я, пока она внимательно разглядывала обертку от мороженного.
— У меня много имен. — С загадочностью ответила она, поднимая свои тоненькие брови, как это делают взрослые актрисы. — Иногда, я мечтаю, как гуляю в розовом платье по Парижу с мален6ькой собачкой, и там в этих фантазиях меня зовут Матильда. Там все кавалеры во фраках оглядываются на меня и вежливо подают мне руку. А иногда, мне кажется, что меня никто не любит, ни родители, ни подружки… и там меня зовут Ильза. Есть еще несколько имен, впрочем ты можешь называть меня как хочешь, я придумаю новый мир, где мы с тобой гуляем только вдвоем. И в этом новом мире нам никто не нужен будет.
— Здорово! Тогда я буду звать тебя Марта, а ты зови меня Август! Это будут наши тайные имена в новом мире, где мы одни и нам никто не нужен. — Выпалил я и про себя подумал: «Где счастье льется рекой, а радость светиться солнцем», но постеснялся ей это сказать. Внутри меня запели воробьи, прыгая на ветках. При этих словах мы оба заулыбались и посмотрели на солнце, которое за листьями деревьев, уже махало нам своими руками, и приглашало продолжить свой путь под его присмотром. В животе от радости щекотало, будто там разлегся клубочком мой кот после сладкого обеда.
— Идти ко мне, будем вместе в тени. Тут место на двоих хватит. — Вежливо предложил я.
— Нет уж. Я люблю спать на солнце. — С той же элегантностью ответила она, подняв брови.
— Но тебе же напечет! Будет солнечный удар! — удивился я ее беспечности.
— Ну и пусть. Зато я буду во сне дышать солнечным воздухом, а ты ночным.
— Так ты думаешь, что свет — это часть солнца, а тень — часть ночи?
— А почему бы и нет. Ведь все сходится. — Она сказала это очень серьезно, а я не стал возражать.
В этот момент нам обоим было легко, как этим листьям, тихо шелестящим на дереве. Мне казалось, что мы дышим не здесь под деревом, а наше дыхание где-то там над ним. И эта легкость кружила нам голову и клонила в сон. В такие моменты солнце начинает светить по другому, ветер начинает дуть по другому, все кажется другим, легким и невесомым, будто вот-вот оторвется от земли и полетит как пух. Наши мысли точно тогда улетели. Пока мы витали в облаках, к нам незаметно подошел безумный шляпник, и склонившись над ней, своим скрипучим, как ржавая телега голосом прошептал ей прямо на ухо:
— Я управляю этим миром. Меня наделили этими полномочиями главные правители мира. — Он посмотрел на ее реакцию, — она была в шоке, глаза ее чуть не вылезли, поскольку она только переехала и видела его впервые. — Только это большая тайна, ты не должна никому об этом говорить. Поняла! — почувствовав в ней внушаемую личность и незнакомую персону, продолжил свой гипноз шляпник.
— Оставь ее! Никто не верит твоим сказкам уже! Проходи мимо! Хватит нам тут заливать! — выпалил я. Он медленно обернулся на меня, с таким видом, будто я только что его забор свалил, или его раскрасил. Узнав во мне бывалого, он демонстративно поправил на бок свою широкополую фиолетовую шляпу и откинул голову назад с достоинством самого знатного герцога.
— Дай откусить! — И он потянул свое противное лицо к остаткам мороженного, убежденный в том, что в такую жару он достоин его, так же как и мы. Она с отвращением отдернула руку и нахмурила брови. В ответ он надул губы, и поправил свою шляпу уже на другой бок, после чего плавной походкой стал удаляться, так же не заметно, как и приблизился до этого к нам.
— Побежали домой, а то уже задержались тут слишком долго! — подхватил я, и мы резко с криком побежали вперед, обгоняя испуганного этим нашим визгом, шляпника. Вокруг через дома то скрывалось, то появлялось солнце, мелкие камешки под ногами сверкали в его лучах. Мы бежали на одном дыхании, держась невидимыми руками, в едином порыве безумия и радости. И казалось, в этом порыве сливалось все, что нас окружало: дома, деревья, улыбки, смех, птицы и отблески солнца, на всем где оно отражалось. Вот и наши дома стали виднеться знакомыми заборами и лужайками. Я понял, если мы сейчас просто так расстанемся, то в следующий раз неизвестно когда встретимся снова, а мне этого не хотелось бы. Я взял ее за руки, и она остановилась, глядя на меня запиханными от бега глазами, не понимая, что я затеял.
— Давай каждый вечер, когда заходит красное солнце, смотреть друг другу в окно, и показывать друг другу руками то, о чем мы хотим сказать, или какое у нас настроение. Или прикладывать к окну свои рисунки.
— Давай! Это здорово ты придумал! — Она предвкушая уже что изобразит, заулыбалась. — Ну все, до встречи! — Она вырвалась из моих рук и побежала к своему дому, а я смотрел ей в след, и думал обернется ли она или нет. И вот она замедлила шаг возле калитки, но открыла ее так и не обернувшись. Неужели забыла обо мне так быстро, этого не может быть. Я пристально глядел за каждым ее уставшим шагом, понимая, что больше ее уже не увижу, — видимо это была случайная для нее встреча, которая для нее ничего не значила, кроме вкуса этого мороженного. И вот перед самой дверью она внезапно обернулась, и радостно замахала мне рукой, — у меня снова запрыгали на ветках воробьи. Я тут же помахал ей в ответ, пока она не скрылась за дверью, и только после этого, под чириканье воробьев, слегка подпрыгивающей походкой побежал к своей лужайке. Из дома уже пахло супом, хлеба для которого я так и не купил.
