когда разделял мою точку зрения, но это было реже всего. Летом он учил мен сверлить стены, а зимой чистить от сугробов дорожки. Тогда я понял, что работать это здорово., после роботы всегда спится крепче, и дышится легче. Я не любил только скучную работу, такую как мыть полы или готовить обед, нарезая овощи кружочками, в общем все ту работу, которую девченки любят. Не зря нас все-таки Бог разделил, — чтобы каждый из нас делал свою работу лучше другого.
Соседка
Она жила прямо напротив, через один дом, нас разделяла всего дорога, ей было 8, а мне 9, мы ходили в одну школу, то есть ходили раздельно и в разное время, но в одну школу. Ее родители переехали сюда только в этом году, поэтому мои родители с ними только здоровались, но в гости друг друга не приглашали. Однажды она махнула мне рукой, когда я выносил пакет с мусором, а я не смог махнуть ей в ответ, потому что обе руки тащили огромный черный мешок. Со стороны это наверное было похоже, будто я мелкий пацан избавляюсь от трупа какого-нибудь оленя, которого случайно сбил своим велосипедом. Когда поставил мешок на землю, она уже зашла в дом, громко хлопнув дверью, что мой кот подпрыгнул и убежал в кусты. Если бы не этот мешок и грязная футболка, я легко мог бы подойти к ней и предложить пойти в кафе-мороженое. К этому моменту моя копилка уже вмещала 32 эскимо, и один пломбир. Только вот разбивать ее не хотелось, она была в виде Халка, который отлично сочетался с другими моими игрушками на полке. Но если надо было, то я бы пошел и на эти кардинальные меры. Моя мама говорит, что «Мир принадлежит смелым», а папа говорит «Что выживают только параноики». Так что я не знаю, кому из них верить, но учитывая то, что я не до конца понимаю кто такие параноики, склоняюсь к маминой версии.
Так что я мог бы одеть новую футболку с баскетбольным мечом посередине и угостить даму парой мороженных. Я думаю она бы не отказалась, да ни кто в здравом уме никогда не откажется от лишнего эскимо. Пока она бы его лизала, я бы рассказал ей о своей коллекции комиксов и игрушки супергероев, которую я собирал с 2 класса, когда мне подарили первый раз подарили Бэтмана. И тогда я поставил цель, во чтобы не стало собрать всю коллекцию супергероев из той серии, которую в том же году уже перестали выпускать. Пришлось потратить годы труда и жестких переговоров с этими занудными владельцами на то, чтобы обменять у них свои новые игрушки на их старые. Только через два года все они выстроили на моей книжной полке в ряд, и ласкают мой взор до сих пор так же, как наш кот свои кошачьи прелести. НО если бы она попросила, я думаю мог бы ей легко дать поиграть Человека-Паука или Бэтмана, а Электру мог бы даже подарить. Ну как подарить, ну если бы она согласилась меня поцеловать за это, ну хотя бы в щеку. Ведь мы с пацанами всегда меняемся, даже когда говорим что дарим друг другу что-то. «Это закон джунглей, детка!» — так часто говорит мой кузен. Ей бы я так не сказал. Да, это я сейчас, в фантазиях такой смелый, а как увижу ее, снова проглочу язык, и буду притворяться слишком занятым для всяких пустых разговоров. Хотя каждый вечер пялюсь в ее окно часами. Интересно чем пахнут ее губы, наверное каким-нибудь фруктом, или резиновой краской как губы кукол моей сестры. Нет, я не пытался их целовать, я же не извращенец, просто понюхал их однажды. А что, я ведь еще маленький, и так познаю мир.
Каждый вечер я гасил свет в своей комнате, и пытался высматривать, что она там делает. Бинокля у меня тогда не было, они были жутко дорогие в то время, а тот, что заказал в интернете со скидкой, был так слаб, что лучше б я его не доставал из коробки. Только зря из-за него расстроился. Шторы ее комнаты были такими плотными, что сквозь них невозможно было разобрать даже ее силуэт. С таким же успехом я мог наблюдать за Годзилой, или маньяком в ее комнате, и ничего об этом не подозревать. Вообще шпионить за другими не хорошо, да я это знаю, но в этом есть что-то первобытное, чем-то это будоражит и интригует, затягивает какой-то таинственностью. Хотя на самом деле давно пора было бы бросить это бессмысленное занятие, когда каждый раз упираешься во все те же бежевые непроницаемый шторы, и ничего кроме них не видишь. Но я ведь не животное какое-нибудь, который не видя жертву разворачивается и уходит, вовсе нет, у меня есть воображение, и я все что не вижу, просто до фантазирую.
Так я представлял, как она сидит у зеркала и причесывается, медленно спуская расческу как корабль по волнам. Как она разглядывает фотокарточки из модного журнала, и те, которые ей понравятся, она клеит у себя над кроватью, чтобы она их видела каждый раз когда просыпается. Я представлял, как она читает книгу, лежа на животе и болтая своими ножками от радости от прочитанного, а потом переворачивалась на спину, и обнимая подушку, закатывала глаза от внезапно накатившего на нее сладкого сна. И пока она спала, я представлял как наблюдаю за ней, как она дышит, как переворачивается вздыхая на другой бок, и кутается в одеяло с головой. Да что там, мне хватало смелости представлять, что она сидела вечерами у окна и думала обо мне, какой я классный, и как я круто выносил этот пакет с мусором, после чего она в меня влюбилась. Ну а что, представлять же можно все что угодно, если об этом никто не узнает, конечно. Помню, однажды наша соседка слева на совместном пикнике оговорилась, что представляла себя с тренером по плаванию, и ее муж после этого не пускал почему-то домой, она почти неделю жила у нас на первом этаже в гостиной. За ней я не подглядывал, она ведь не в моем вкусе, да к тому же замужем, а я джентльмен и чту брачные узы. Одно не мог понять, за что он обиделся, ведь мечтать можно обо всем, но после этого оказалось, что нет.
Игрушки
Когда я уставал думать
