class="p1">— Сколько у тебя людей росского языка?
— Пять женщин!
Воевода посоветовался с помощниками, потом крикнул:
— Даю двух сарматских и трех эллинских женщин!
Эллины на борту оживленно заговорили между собой. Россы ждали исхода торга. Наконец, эллин согласился: пятеро молодых славянок показались на палубе. Их спустили и лодку, туда же сели пятеро воинов. Двое взялись за весла, остальные держали оружие наготове.
Oт россов также отделилась группа из пяти женщин и пяти воинов, спустилась к реке и стала на некотором отдалении от воды.
Лодка ткнулась в берег. Трое эллинов направились к россам, им навстречу вышли три росских воина. Сблизившись, они поприветствовали друг друга и проследовали дальше, чтобы осмотреть и принять обмениваемых женщин. Потом славянки торопливо поднялись на берег, а сарматок и эллинок переправили на судно.
Когда обмен завершился, купец крикнул:
— Беру кожи, шкуры, мед, хлеб! Даю ткани, украшения, чаши, соль!
— Беру соль, чаши, украшения, железо, ткани! — ответил воевода.
Торг начался. От судов, ставших на якоря, отчалило более десятка лодок. Гости яростно торговались, россы не уступали им в темпераменте, но в конце концов обе стороны были удовлетворены.
Деметрий выменял за товары пленных эллинов, мужчин и женщин, но Аста и Фалей остались с россами, хотя он упорно торговался за них, когда узнал, что они — дети знакомого ему купца Стратоника, погибшего от рук пиратов. Деметрий обещал им помощь и покровительство, однако брат и сестра не пожелали вернуться к прежней жизни, в которой было много бед и мало радости.
Так Фалей и Аста обрели пристанище среди россов.
Обоз и караван судов двинулись каждый в свою сторону.
С Фалеем многие россы познакомились еще в пути. Они охотно заговаривали с ним, подшучивали над его блестящими доспехами, а особый интерес к нему проявил воевода Лавр Добромил. Фалей искусно владел мечом: это был мастер, прошедший суровую школу в ромейских легионах и одержавший в рукопашных боях множество побед. Воевода подолгу беседовал с эллином — речь у них шла о военном искусстве эллинов и ромеев. Воевода знал, что даже самая сокрушительная лавина степняков бессильна против эллинской фаланги и ромейских легионов. В боевом построении эллинов и ромеев он угадывал тщательный расчет, предусматривающий различные варианты тактики противника, и теперь с интересом слушал пояснения многоопытного эллина. Постоянным и внимательным слушателем Фалея был Ивон.
— Чем сильны ромеи? — говорил Фалей. — Строем, дисциплиной и мечом! — Он выхватывал из ножен меч и с неуловимой быстротой вращал его перед собой.
— А что, эллин, устоишь против самых искусных росских воинов? — полюбопытствовал воевода, взволнованный пришедшей ему в голову мыслью — сравнить мастерство ромейского рукопашного боя с росским. Россы издавна умело владели топором и копьем. Лесная жизнь довела эти их навыки до совершенства: топорами они валили деревья, рубили дома и грады, с копьями-рогатинами ходили на медведя и кабана; и в битве топор и копье были им сподручнее меча, хотя в рукопашной меч удобнее. Почему бы не перенять у ромея умение владеть мечом? Россам оттого будет только польза.
— Ты хочешь гладиаторского боя? — нахмурился Фалей.
— Деревянными мечами, Фалей, сын Стратоника! У россов быстрый ум — покажи им, что можешь! Пусть учатся!
Лицо у Фалея просветлело:
— К твоим услугам, воевода!
Первый урок фехтования провели во время однодневного привала. Площадку, на которой состоялись бои, окружило множество россов. По знаку воеводы Фалей вошел в круг, а напротив него стал один из лучших росских бойцов, оба с деревянными мечами. Бой начался быстрым выпадом росса и таким же мгновенным ответом эллина. Росс изобретательно нападал, а эллин легко, даже изящно парировал его выпады, пока не нанес противнику стремительный удар в живот. Воевода хлопнул в ладони — против Фалея тут же стал другой боец, но и он продержался недолго: меч эллина так же уверенно поразил его. За вторым стал третий, четвертый, пятый, и все уходили побежденными, а эллин, фехтовавший без отдыха, даже не утратил пружинистой легкости. Он напоминал рысь, которая никогда не промахивается, бросаясь на свою жертву. Победив пятерых воинов, он только чуть-чуть чаще дышал.
— А теперь — со мной! — воевода выступил вперед. — Только на двух условиях: настоящими мечами и не наносить друг другу ран.
— С тобой не буду ни деревянным, ни боевым мечом!
Тогда воевода, положив на плечо эллина руку, сказал, обращаясь ко всем:
— Лучше учиться владеть мечом у друга, чем у врага!
Он подозвал воинов, побежденных Фалеем — среди них был и Ивон, — и распорядился:
— Он научит вас ромейскому бою, а вы научите других!
Вскоре молва о непобедимом эллине широко распространилась среди россов, а сам он стал желанным гостем у их костров.
За Вежей дружина распалась, воины разъезжались по своим селениям. Аста и Фалей вместе с воеводой приехали в Вежино.
В первые дни брат и сестра жили в доме Добромила. Аста помогала хозяйке дома, Фалей работал с мужчинами и подолгу беседовал с воеводой — на языке россов он изъяснялся все лучше. Вечерами он рассказывал гостеприимным хозяевам об Италии, Греции, Риме, о походах императора Максимина, о нравах и быте эллинов и римлян. Послушать его приходили сельчане, для которых дом Лавра Добромила был всегда открыт. А днем во дворе, окруженном тыном, он учил своих новых друзей ромейскому бою. Трудились до седьмого пота — суровый эллин не давал поблажки никому, в том числе и самому Добромилу, пока не убедился, что отец и оба его сына — Ивон и Останя, уже входивший в возраст воина, не научились всему, что умел он. Особенно легко усваивал его уроки Останя. Он обладал мгновенной реакцией, достойной лучших ромейских бойцов. От Фалея и Асты Добромилы понемногу перенимали и эллинскую речь.
Потом новые друзья Фалея срубили для него дом, где он поселился вдвоем с Астой.
Некоторое время жизнь в Вежине текла размеренно и упорядоченно — до тех пор, пока драматические события не нарушили ее привычный ход. А началось все с того дня, когда в село возвратился со своими людьми воевода Бронислав.
Трудно было найти двух таких непохожих людей, как Добромил и Бронислав. Оба — россы, оба родились в селе на берегу Вежи во время зимних святок[21], когда по ночам за стенами домов беснуется злая нечисть, а в домашних очагах непрерывно горит бадняк — дубовая колода, отпугивающая от человеческих жилищ силы зла. Оба выросли здесь, на берегах Вежи, только одного родная земля радовала, а другого тянуло от нее прочь. Юному Лавру по душе были росские божества, а юному Броне
