Соня, вдруг осознав, что не Егор перед ней стоит и не ночь совсем. Руки застыли на позициях. И с губ слетело заученное:
– С праздником, Борис… Мира вам и… вагин, – зачем-то добавила она последнее слова вместо «любви».
Боря пришёл в себя первым, глядя на побледневшую женщину, что вот-вот в обморок свалится. Подошёл, обнял крепко. Руки из трусов заставил убрать. И халат поправил, чтобы грудь не торчала под лифчиком.
– Соня, вы очень красивая женщина, – сказал он вдруг тихо. – Настоящая.
На самое ухо сказал, чтобы точно в соседних комнатах не расслышали.
Хотел по-доброму. А её от горячего дыхание на ухо как ознобом пробрало. Стоит, ревёт. Остро желая то горячее дыхание и на шее. И чтобы хоть раз в жизни покусал ту шейку кто, если целовать так и не научился.
«Прошла жизнь мимо», – вдруг поняла Соня Валетова, готовая следом открыть окно и сигануть на асфальт почищенный.
Смотрит сантехник, внутри женщины кричит всё, но снаружи ни звука. Только тело потряхивает и на лице написано, что жить не хочет. Совсем.
Перевёл взгляд на подоконник следом Боря, а там носки и пена стоят, дожидаются. Спросил глухо:
– Что, НАСТОЛЬКО всё плохо?
Она только кивнула, рукой лицо пунцовое прикрывая, а другой рукой слезы смахивая одну за другой.
И стыдно до ужаса. И трахаться хочется до безумия. И заебало всё настолько, словно через Чистилище прошла насквозь, вдоль и поперёк, а конца и края всё не предвидится.
– Ясно, – прозвучало следом.
Кивнул сантехник русский, вздохнул горько и вошёл в положение.
Рука под халат не спеша нырнула. Пальцы под трусы залезли, резинку оттянув. А затем самый средний внутрь вошёл в Соню так быстро, как будто в баночку солидола его окунули.
Внутри горячо и мокро. А она от тех движений стоит ни живая, ни мёртвая. И дышать боится, и пошевелиться не может. Но только одно желание в голове мечется, пока сердце на разрыв трепещется.
ЧТОБЫ ПРОДОЛЖАЛ. А если вздумает остановиться, то существовать мгновенно перестанет. Просто на атомы распадётся.
Стоит Боря у подоконника, на откопанный автомобиль глядит, а рука в женщине шерудит. Старается. Если ту старую развалюху во дворе завёл, то здесь точно справится должен. Пробег меньше. Настройки бы только верные подобрать.
Потому не спешит палец, пристраивается. А два соседних страхуют.
Кое-что удалось с ходу. Вот и слёзы литься перестали. Следом краска лицо заливает. Но уже приятный цвет, от наслаждения.
Стоит Соня и на дверь смотрит закрытую. Сонастройка дело тонкое. Времени требует. Лучше не торопить и не бормотать «быстрей-быстрей», как привыкла.
Привычки – зло.
Но едва пальцы дрожать начали, словно сантехник на режим вибрации перешёл, как женщина руку подняла и невольно приобняла Глобального. Сблизилась просто с тем, чтобы не упасть от всех ощущений. И губу прикусила, пытаясь не кричать, не скулить, не мычать и даже не охать.
Царство звуков в голове женщины. Океан ощущений. А снаружи ни звука. Иной таракан громче бегает.
«Да ёбанный ты ж пиздец!» – слова проносятся, но всё равно слов тех не хватает.
Но много ли надо тех ощущений, когда сны эротические мучают? Много ли добавлять требуется, когда оргазм даже сидя в автобусе поймать может, попросту ноги крепко сжав и расслабив? А про нижнее бельё и говорить нечего. Только оденешь сухое, шаг сделаешь, как хоть иди суши снова.
Вот и время, что казалось бесконечным, вдруг в струну свернулось. И тепла внутри столько стало, что невольно сжала руку, ногтями в плечо сантехника впиваясь и крепко-крепко зажмурившись. А как открыла глаза снова, то помимо кругов разглядела на часах над столом, что только три минуты прошло.
Глобальный прекратил любые движения. Тактично выждал ещё с минуту, а затем неспешно вытащил палец, поправил женские трусики и к раковине пошёл. Но ещё до того, как зажурчала вода, вздохнула Соня, улыбнулась победно и добавила тихо, но проникновенно:
– Руки у тебя, Боря… золотые!
Глава 3 - В нашем болоте тепло и спокойно
Чуть больше недели спустя.
Сантехник неожиданно для себя очутился посреди морского простора. Куда плыть? Не ясно. И уже не важно, русский он или Борей звать? А то и фамилия его не Глобальный, а какая-нибудь попроще и популярнее. Иванов, например. Главное – грести!
А тем, кто борется, море помогает.
Сосредоточившись на заплыве, сантехник и погрёб без особого направления. Вокруг, куда ни глянь, синева разлилась. Только ни одного десантника не видно. Лишь краем глаза заметить можно, что сам в тельняшке. Но не в полоску, а в клеточку. Да только сине-белая клеточка!
Всё, как полагается.
Рядом вдруг ротвейлер погрёб. В бескозырке. На нём тельняшка как раз правильная – чёрно-белая, в полоску. От морских пехотинцев он плывёт, сразу видно. Только плывёт неправильно. Не «по-собачьи», а вразмашку, «кролем». И периодически в воду не выдыхает.
Только подумал об этом сантехник, как собака и говорит:
– Э-э-эх, Боря! Ты только в сторону запада не плыви. Погубит тебя запад тот. От слова «западня» он. Я как в воду гляжу. И знаешь, что там вижу? Жопу!
– Боцман, – возмутился только Боря. – Ты пёс или кто? Хватит жопы разглядывать. Дыши в воду правильно!
– Да какой я тебе пёс? – тут же ответил ротвейлер. – Не мы такие, жизнь такая! Собачья, с какой стороны как не посмотри. – И нырнул, как будто его и не было.
А может, потонул?
Сантехник испугался сразу. Что Щацу сказать, если не выгребет пёс водоплавающий? Перед морпехами ещё неудобно будет. Мужики засмеют, что плавать не научил. Как на него тогда вообще животных и детей оставлять?
Подумал только от этом Глобальный, как за собакой следом нырнул. А там, на дне, нет уже пса. Зато есть островок. Небольшой такой, примерно с пятую часть планеты. И что-то тёмное на нём виднеется. В
