подножку, подмять под себя и стребовать ответов.
«Да, она младше тебя всего на два года и уже через полгода это не будет иметь значения», – тут же добавил и внутренний голос, не ожидая подобного коварства: «Но мать вашу, это же дети!»
Боря замер, пытаясь снова начать дышать. Затем коснулся тыльной стороной ладони губ, пытаясь переосмыслить. А там помада яблочная.
«Готовилась!» – подчеркнул внутренний голос, и Боря готов был пойти разбираться.
Но в этот момент в коридор выплыла Соня, обратившись сбоку:
– Борис, ну что же вы нас снова сладким одариваете? Праздник-то сегодня у вас!
Глобальный кивнул, резко развернулся и на миг показалось, что готов уйти на лестничную площадку прямо босиком, в носках. Но лишь нагнулся за дверью и вернулся уже с шоколадным тортом.
– Держите, Соня. Жизнь, конечно, не сахар. Но отдельные моменты мы можем подсластить, - и прежде чем ответят, он тут же вручил торт в руки и добавил. – Простите, я руки только помою.
– Конечно-конечно, – ответила хозяйка, не в силах привыкнуть к тому, что Глобальный этот порог хотя бы без символичных подарков никогда не переступал, с тех пор, как узнал о трёх дочерях. А со временем даже вкусы прознал. В том числе и её вкусы помнил.
Ведь торт был с зефирками!
В то же время как Егор Валетов даже в праздники приходил домой с просьбой вместо подарков или подарочков. То ему носки зашей, то тряпку резко найди, то пока картошку с рынка нёс, упал и коленку разбил, так зелёнку добудь! Не человек, а катастрофа.
Соня вернулась на кухню, где на подоконнике сама приготовила небольшие подарочки в ответ. Они тоже символические. Ведь сумма тех подарков едва ли больше, чем стоит торт. Но всё же важно показать, что ценят его заботу. К тому же блины должны скомпенсировать потери.
– Так, а где блины?! – не сразу заметила хозяйка.
Если десять минут назад была целая горка из тридцати штук, то теперь оставалось три простых и семь фаршированных. Но выглядело это уже как объедки. Сама вроде только парочку съела.
«Или задумалась?» – невольно прикинула Соня.
– Сколько в вас влезает, девочки? – добавила мама с кухни с осуждением, уже и не зная снова тесто заводить или на одного мужика хватит?
– Спасибо, ма! – донеслось тут же от Майи.
– Угу! – добавила с полным ртом шоколада Лизка.
Вера промолчала. Её руки дрожали. Она взобралась на родительскую двуспальную кровать и пыталась сделать вид, что читает книгу. А всё, что было – любезность. Не более. Но сейчас Валетова-старшая не увидела бы ни строчки. Пальцы её мелко дрожали. Колени так просто трясло, внизу живота сладко тянуло, а в груди как будто шар света взорвался. Он же и грел.
«Я сделала это! Сделала!» – стучало в голове, пока кровь била в виски и по телу гуляли странные, но приятные ощущения.
Боря же в ванной комнате включил воду и машинально мыл руки. Тёр и тёр без участия разума. Это приобретённые рефлексы. А разум пытался понять где он свернул не туда? Вроде даже комплименты перестал старшей делать с тех пор, как глаза блестеть начали и условные обнимашки в крепкие объятья начали превращаться. С её стороны. С его-то и посмотреть лишний раз в последнее время боялся, не то, что номер дать.
«И ведь говорил Егору, чтобы поговорил с дочерью, а он что? – отметил внутренний голос: «А он сел, лишь бы не говорить с ребёнком! Да и что это сейчас за дети с третьим размером груди? В Средневековье она бы уже родила семерых и спокойно готовилась к похоронам, так как пожила».
Тенью прошёл по коридору сантехник, лишь бы не смотреть в сторону спальной комнаты и не встретиться с ней взглядом.
«Ну его нафиг, Борь!» – твердил внутренний голос: «Сначала посмотришь, потом подмигнёт, а потом моргнул, а у вас самих уже семеро. И что тогда? Егору скажешь, что просто совпало? Да тебя Соня ещё раньше придушит!»
В попытке спастись, сантехник на кухню поспешил. Даже дверь за собой закрыл, чтобы не подглядывали.
А там Соня стоит и грудь мнёт, глядя прямо на него. Глаза испуганные, но руки делают. И только челюсть сантехника упала и под стол покатилась, как вторая рука тут же под халат нырнула. И там шарит.
Не то, чтобы Соня Валетова заранее всё распланировала. Но без мужчины уже месяц официально и ещё пару месяцев до этого ничего не было. То некогда ему, то работает, то более. А как двери знакомый скрип расслышала, стоя спиной, рефлекс сработал на звук мгновенно.
Оно ведь как было? Уложат всех спать и давай на кровати с Валетовым скрипеть. Так поскрипят, этак, пока соседи в стену стучать не начинают. В попытке догнать отложенные процессы, на пол сползут, чтобы без скрипа продолжить.
И вот лежит она на полу, смотрит в потолок и думает, кто бы той кровати ещё пружины смазал? А он всем телом навалится, пыхтит. Старается. Но у неё спина не железная. Пол твёрдый, в лопатки впивается. Позвонки даже палас не спасает. И вот поднимутся оба с кряхтеньем, напрочь всё желание растеряв. И плетутся на кухню чай пить. А там дверь скрипнет. При свете погашенном повертится жена перед мужем так и этак. Не прямо разденется, нет. Дети же могут войти. Но то грудь ему покажет в свете фонарей, то вагину сочную под руку подсунет. Он и возбудится, не смотря на его хондроз и её остеохондроз. Затем кое-как у подоконника пристроятся, и в сексе своё возьмут, готовые разомкнуться за секунду, если свет вспыхнет и снова дверь скрипнет.
Так и повелось. Днём дверь на кухню никто не трогает. И утром не трогает. Вечером не думает даже. Вообще тишина.
Дверь ту словно установили на кухню лишь с той целью, чтобы похоть ночную прикрыть и закамуфлировать похождения Валетовых. Детям всегда могут сказать, что чай пили. А сами шалили. И кто бы их осудил, раз в замужестве?
Но сейчас Соня была растеряна, всё накопилось внутри до предела. И она пыталась сделать всё правильно. А получалось, как получалось.
Она не лила слёз на суде, не позволяла себе расклеиться ни до, ни после. Только когда этот скрип двери расслышала, всё само вышло, ровно как за семнадцать лет привычки.
Замерла
