class="p1">— Мы как раз собирались выпить коньяку, — непринужденным тоном сказал он. — Вы разделите с нами компанию?
— Благодарю, сэр.
Судья был крупным, седовласым мужчиной. Кленси прошел за ним в огромный салон и понял, что означало «мы».
Сидя на пуфе перед столиком, он разглядывал молодую женщину с серьезным лицом, в совершенно простом платье, и красивого мужчину с усами, лет приблизительно тридцати пяти.
— Лейтенант, — сказал Кейль, — разрешите представить вам мою дочь, миссис Уэлс, и ее мужа Джона Кэрола Уэлса. Дорогая моя Джен, представляю тебе лейтенанта Кленси.
Кленси вежливо поклонился молодой женщине и пожал руку ее мужу.
— Джон, коньяк, пожалуйста.
— Сейчас.
Уэлс поспешно кивнул, улыбнулся жене и направился к бару, устроенному между двумя кожаными диванами. Кейль сел напротив Кленси.
— Ну, лейтенант. — Голос судьи уже не был таким дружественным, он вдруг принял официальный тон, который Кленси очень хорошо помнил. — В чем же дело?
Кленси взял коньяк, который ему подал Джон, и поблагодарил его кивком головы.
— Вы, конечно, слышали о побеге, сэр?
— Разумеется, — сказал Кейль. — И я думаю, что вы пришли ко мне потому, что Сервера на свободе.
Да?
Кленси неуверенно посмотрел на дочь и зятя судьи.
— Вы можете свободно говорить при них, — сказал судья. — Они знают, что Сервера в свое время угрожал мне. Джон в курсе всего этого дела! В самом деле я пригласил его сегодня не только затем, чтобы пообедать. Джон член комиссии, которая освобождает заключенных под честное слово. Я подумал, что он может быть нам полезен.
— Это верно, — сказал Джон. — Но я не вижу, чем я могу помочь вам. Однако судья подумал, раз вы к нему придете, я смогу сделать…
— Да, — нетерпеливо перебил его Кейль. — И я хочу уточнить одну деталь, лейтенант. Я думаю, вы пришли, чтобы предупредить меня, что Сервера на свободе и что я должен быть осторожен. Думаю, что вы собираетесь организовать мне охрану из своих людей и все прочие глупости. Честное слово, если я разрешил вам прийти, то только для того, чтобы сказать — я этого не люблю, не нуждаюсь в этом и не хочу этого. Если бы я все время прятался в течение двадцати лет своей работы каждый раз, когда мне угрожали в зале суда, я чаще сидел бы в четырех стенах.
— Я очень хорошо это понимаю, сэр, но только…
— Только так, — продолжал судья, бесцеремонно прерывая Кленси, — я веду сейчас предвыборную кампанию, и полицейское окружение будет немного стеснять меня, когда я буду произносить речи…
— Ваш противник сказал мне то же самое, — ответил Кленси с улыбкой.
— Мой противник?! — усмехнулся судья. — Если вы хотите услышать о моем противнике, лейтенант, то слушайте радио в четверг вечером. Когда я закончу, то меня не удивит, что он не захочет больше никаких полицейских около себя.
Джон наклонился к Кленси:
— Лейтенант… — У него был почти извиняющийся вид. — Если я хорошо помню, Сервера угрожал и вам тоже?
— Да, — сказал Кленси, — он угрожал вашему тестю, Рою Кирквуду и мне.
— И какое это произвело на вас впечатление, лейтенант?
— Мистер Уэлс… — Секунду он колебался. — Я работаю под началом инспектора, которого очень уважаю. Он смотрит на эти вещи иначе, нежели я. А моя обязанность следовать его распоряжениям.
— Может быть, но это совсем меня не касается, — сказал Кейль.
Кленси пренебрег этим замечанием и снова повернулся к Джону Уэлсу.
— Мистер Уэлс, вы участвуете в работе комиссии по освобождению под честное слово. Не можете ли вы дать мне некоторые сведения о четырех сбежавших? Я имею в виду сведения, которых нет в их досье и которые могли бы мне быть полезны.
— Я очень бы хотел помочь вам, лейтенант, но думаю, что в комиссии нам известно не больше, чем вам. Однако посмотрим… Ведь дело идет о Вилльямсе, Маркусе, Блаунте и Сервере?
— Именно.
— Один из четверых, который был на комиссии, это Вилльямс. Было это около месяца назад. Он сидел в тюрьме за то, что ударил ножом одного типа во время ссоры в баре. Блаунт и Маркус были осуждены на двадцать лет, и к нам они могли попасть только через много, много лет. Сервера был осужден от пяти до десяти лет. Мы должны были рассматривать его дело не раньше, чем через шесть месяцев.
Кленси с удивлением посмотрел на Джона Уэлса.
— Вы так хорошо знаете дела всех заключенных?
— Разумеется, нет, — смеясь ответил Уэлс. — Это было бы просто невозможно. Но когда я узнал о побеге, я захотел узнать, имели ли мы дело с этими беглецами. А когда мой тесть пригласил меня для встречи с вами, я просто просмотрел их дела.
— Понимаю, — кивнул Кленси. — Что вы думаете о Вилльямсе?
— Он не был бы освобожден, — сказал Уэлс. — Решение еще не было принято, но все равно это точно. Его тюремное дело было не из блестящих, а потом — это рецидивист. Он уже и раньше ранил ножом человека. Нет, его бы не освободили!
— Понимаю. А Серверу?
Нахмурив брови, Уэлс вертел в руках свой стакан.
— Трудно сказать. Я не могу один решать за всю комиссию, поскольку она еще не рассматривала его дело. Лично я — это совершенно конфиденциально — думаю, что его преступление не так уж ужасно. Насколько я знаю, он Хорошо вел себя в тюрьме. Но, повторяю вам, официально его дело не рассматривалось. Ну, разумеется, теперь, когда он принял участие в побеге… Но почему вы спрашиваете меня об этом?
— Из простого любопытства. Он сбежал, хотя должен был предстать перед вашей комиссией и имелись все основания к тому, что его освободят. Многие находят это странным. В таких вещах у вас большой опыт. Как, по-вашему, что может толкнуть на побег человека, находящегося в такой ситуации? Что могло заставить Серверу совершить это?
— По-моему, у каждого человека есть граница терпения. Сервера, должно быть, дошел до точки. Именно поэтому я думаю так же, как ваш инспектор, что он может быть опасен и к его угрозам следует относиться совершенно серьезно. Я бы очень хотел, чтобы вы убедили в этом моего тестя. Постарайтесь сделать это.
Судья Кейль что-то Проворчал. Стакан его был пуст, а маленькие глазки блестели.
— Сколько слов и теорий по поводу такой простой вещи. Все сводится к следующему: заключенному представился случай бежать, и он им воспользовался. Глупо, не так ли? Но это так. И угрозы убить нас троих он забыл так же быстро, как забыл их я. Будьте в этом уверены.
Он взял бутылку коньяка, налил себе и поставил бутылку
