Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
да и буркнул:
— Пусть Васька Жбана у себя поселит, — это про меня-то. — Чей сын-то его привёл?
Все согласно закивали. Я, было, попытался воспротивиться, да никто уж слушать не стал — довольны были, что со своих плеч ношу скинули. Зато как Сенька обрадовался — прыгал и скакал вокруг, как тот кузнечик!
— Ну пойдём, что ли, — говорю железному, да сам домой направляюсь.
Жбан ничего не ответил, а просто следом двинулся.
Вдруг по пути молвит:
— Господин Васька, — честное слово, так и сказал, — давай я топор наточу.
Я ему топор доверить побоялся, ответил, что это уж я сам как-нибудь, да и господином меня нечего величать. Дал метлу ему, пусть бы двор подмёл, Сеньку в дом отправил, а сам с топором пошёл. Иду такой, а сам думаю, что вот ведь свалился на мою голову.
Вслед вдруг слышу, опять «Бом! Бом!» — колоколом своим звенит:
— Васька, всё готово, двор подмёл! Что дальше делать?
Ага, так я ему и поверил! Оборачиваюсь, да челюсть вниз от удивления так и уронил — отродясь такой чистоты во дворе не было, могла бы от чистоты земля сверкать — сверкала бы, а самое главное, что и не слышал я совсем, как он подметал, так, лёгкий ветерок.
Говорю ему:
— Ты отдохни пока, а я уж пораскину умом, чем тебя занять.
Сказал, а сам глазам не верю. Жбан тем временем кивнул, да и встал, как истукан, с метлой в руке — хоть в поле ставь, ворон отгонять. Я его покамест так и оставил, нужно было с топором закончить.
Пока точил, Сенька выскочил, а за ним — Фроська, жена моя.
На двор подивилась и на Жбана с метлой, а затем и вопрошает:
— Скажи, чудище лесное, что ты обыкновенно кушать изволишь?
Тот отвечал, что никакой еды ему и не потребно вовсе. Такое вот диво — не ел он, барин, да и, как потом узнали, не спал совсем. Фроська лоб рукавом-то утёрла, обрадовалась, знамо, что нас не слопает.
Я тем часом топор наточил, да у Жбана спрашиваю:
— Сумеешь ли ты дров нарубить?
— Ещё бы, конечно!
Даю топор ему — не успел опомниться, как он столько уже нарубил, что останавливать пришлось. Да дровишки, барин, получились ровнёхонькие, одно к одному — чудеса, да и только. Он и в поленницу их мигом сложил.
Я тогда водицы из ковша отпил, да Жбана за собой в избу позвал. Он, само собой, согнулся в три погибели, но в избу зашёл. Светит глазами — светло, как днём! Фроська посетовала, что лучина такого света не даёт, — как ведь было бы всё хорошо видно. А я, барин, веришь, полушку нашёл — с полгода как выронил, да и потерял, а тут глядь — она в самом углу, в щёлку угодила, да и застряла там. Подобрал, а то ведь добрый знак был — к удаче, ясно, Жбан объявился.
В избе ему тесно было, потому мы его в хлеву и разместили. Мы с Фроськой в тот день полночи не засыпали — имелось, о чём посудачить. А Сенька — тому хорошо спалось, дитё ведь, — лежал себе, потягивался сладко, да улыбался во сне.
На новый день просыпаемся, а Жбан уже корову подоил и яйца у кур собрал, стоит под дверью, нас дожидается.
Так вот, барин, он у нас жить и стал. Оказалось, в его руках любое дело спорится — мы его к работе и приспособили тогда. И по двору, и по хозяйству — сперва у нас токмо, а потом и по всей деревне, скорости-то ему хватало, шустрый ведь был, каких поискать. В поле хорошо работал, его в поле вообще можно одного было выпускать, да мы всё равно с ним ходили, потому как без дела не привыкли.
Детишки в нём души не чаяли, а Жбан играл с ними — в прятки, например. Он же большой, за бочку спрятался — всё равно видать его, а мелюзге весело, хохочут, смехом заливаются. Катал их на загривке, а у него скорость — будь здоров, наперегонки с лошадьми бегал. Детям ветер в лицо, счастьем лучатся и улюлюкают на всю округу. И вроде на вид-то Жбан чудовищем был ужасным, а на деле оказался добрейшей души.
А мы что думали? Нам, барин, Жбан, известное дело, тоже нравился, не только детям. Никодима он всякие штуки из дерева выпиливать научил, Фроське вот показал гриб какой-то, который можно в суп добавлять, чтоб тот сытнее становился. А как-то раз он досочку смастерил, а на ней клетки вырезал, камушков раздобыл, чёрных и белых, да забаву нам показал, шашки называется — камушки по клеткам прыг-скок, да других камушков всех перепрыгать должны!
Да что ты барин, откуда ж мне знать, что есть такие шашки! И что порочная игра эта — мы тоже не знали. Раз так — всё на исповеди расскажу, вот те крест! Да ведь мы-то в сущности просто забавлялись, а Жбан, тот лишь хотел для нас доброе дело сделать.
Прохор разве что его сразу невзлюбил, говорил, что не к добру всё это, да потом, опосля того, как Жбан Ивашку спас, тогда и Прохор переменился. А дело было вот как. Ивашка, старший Прохоров сын, повёз муку в город, а дорога по первости лесом идёт, — так на него волки выскочили, пытался удрать, да лошади тяжело было. Поверишь ли, барин, — Жбан за десять вёрст услыхал, домчался мигом, да волков тех прогнал. За ногу Ивашку, конечно, цапнули, но ведь живой же остался.
Прохор тогда горючими слезами обливался, Жбана обнимал как родного, благодарил, да всё молил простить его, на что Жбан ему сказал: «Что же мне было обижаться? Ты ведь хороший мужик, Прохор, просто моего племени доселе не встречал». А тот слёзы утирал и всё спасибо говорил.
Полностью к Жбану, ясное дело, было тяжко привыкнуть, потому и нелепости случались. Один раз ночью пошёл я до ветру, увидел, как тот глазами светит, да чуть на месте и не сделал то, из-за чего вышел. Жбан сидел на лавочке, а на коленке у него, свернувшись калачиком, котёнок серенький спал. Жбан своей железной ручищей тому котёнку ласково за ушком почёсывал, а сам на луну смотрел и на звёзды. По дому тосковал.
— Скажи на милость, откуда ж ты такой чудной взялся? — спрашиваю его.
Он мне тогда поведал, что явился к нам из будущего времени. Как это так? Да очень просто. Вот у нас год одна тысяча пятьсот семьдесят третий от Рождества Христова, а у
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
