— А чего ж издохла-то? — удивился Стефан.
— Так, стыдно должно стало, то ведь твой обед, хозяин, был, — неудачно пошутил Михась, но увидев расстроенный взгляд Стефана, кашлянул в кулак и, подстраиваясь, тут же добавил, — молодая псинка была, может сердечко шума не выдержало. Да то ж всего лишь собака.
— Ладно, пойду я, меня Каролинка ждет, — вздохнул Стефан, понимая, что Михась снова подловил его на слабости. — Прикрой перед отцом, скажи — я у Вашика.
— Прикрою, как не прикрыть, — пробасил Михась.
Но как же тяжело пробираться по дворцу незамеченным: кругом толкались слуги, охрана, в галереях прогуливались праздно шатающиеся вельможи. Стефан, натянув на глаза шапку, бочком попытался выскользнуть на задний двор. Из правого крыла вывалилась шумная толпа приятелей-шляхтичей. «Сейчас прицепятся с расспросами, потащат пьянствовать, не вырвешься», — начал отступать в тень колонны Стефан и натолкнулся на брата Георгия.
— От дружков прячешься? — ехидно скривился брат.
— Да так, — неопределенно пожал плечами Стефан.
Острого языка Юрася Стефан побаивался, другое дело степенный и серьезный Рыгор, всегда тебе обстоятельно и терпеливо подскажет, объяснит — как надо делать, а как не надо, Юраське же только б над меньшим потешиться.
— К зазнобе своей навострился? — безошибочно угадал Юрась.
— С чего ты взял? — встрепенулся Стефан.
— Полфлакона вонючки альтской на себя вылил, уж вестимо куда путь держишь. Спать-то с собой кладет или так, стишки читаете? — шепнул Юрась на ухо меньшому.
Старшие братья не были похожи на Стефана, от матери южанки им достались темные как смоль волосы и черные вишни глаз. И теперь эти карие очи насмехались над робким Стешкой. Можно было с гордостью дать понять неугомонному братцу, что и он, Стефан, умеет красавиц уговаривать и крепость давно сдалась, но тогда упала бы тень на любимую. Поэтому он, проворчав: «Я пошел», попытался вырваться из кольца братского внимания.
— Слушай, Стеша, — совсем другим, серьезным тоном проговорил Юрась, — говорят, тебя отравить хотели.
— С чего ты взял? — оторопел Стефан.
— Ну как, собака издохла же, та, что обед твой сожрала, отец велел труп к аптекарю отнести, проверить.
— Я того не знаю, — проворчал Стефан.
— Ты уж поосторожней, ладно? — тяжелая рука брата легла на плечо. — И чего сам по улицам шастать собрался, Михась где?
— И без Михася справлюсь, — дернул Стефан плечом, сбрасывая руку Юрася, чувствовать себя великовозрастным малышом, о котором заботятся старшие, ему надоело. — Пошел я.
— И зря ты с этой бабенкой связался, отец недоволен будет, — полетело ему вдогонку.
Стефан, не оглядываясь, ускорил шаг. «Вечно лезет, куда его не просят», — сердился он на брата.
Каролина встретила любовника в полумраке опочивальни, ничего не сказав, сразу обвила ручками шею, припала к груди, давая ощутить парню округлости нескромных форм, потянулась к губам.
— Сладенькая моя, карамелька, — прошептал ей пошлость Стефан, на ходу скидывая жупан и позволяя пухленьким женским пальчикам стащить с себя рубаху.
Каролина была на пять лет старше Стефана, небольшого роста, немного полноватая, но гибкая и шустрая, с копной темно-русых вьющихся волос, волоокими глазами восточной серны и манящими надменно надутыми губками. Молодая вдовушка умела не только приманить, но и удержать подле себя высокородного любовника. Стефан был пылко увлечен, с головой отдаваясь первому серьезному чувству.
— Я так испугалась, так испугалась за тебя, — всхлипнула Каролина, утыкаясь лбом в шею Стефана. — Тебя же хотели отравить, весь город об этом болтает.
— Ерунда, загоняли собачонку, она и концы отдала, — как можно беспечней отозвался Стефан, вся эта шумиха с собакой начинала его раздражать. Кому надо травить младшего сына короля, кому он, Стефан, может мешать? Это смешно.
В свете трепещущих свечей белое тело любовницы казалось мраморным, похожим на статую из королевского сада. Стефан лениво поводил по округлому женскому плечу.
— Завтра ближе к ночи приду, венчаться поедем. С попом все договорено.
— Тайком? — встрепенулась Каролина, поднимаясь на подушке.
— Пока тайком, потом скажусь, — равнодушно заложил руки за голову Стефан.
— Боюсь я, король в гневе уж больно страшен, — съежилась Каролина.
— Пошумит, пошумит, да успокоится, что я своего отца, что ли, не знаю? А и прогонит прочь, проживем как-нибудь.
— Что значит — прогонит прочь? — Каролина села, откидывая назад растрепавшиеся кудри.
— Да то он так, пугает, — заметил ее беспокойство Стефан.
— Я изгнания не боюсь, — снова прижалась к нему Каролина, — и простой шляхеткой готова ради тебя стать, да хоть крестьянкой. Люби меня только Стефаночку.
Они принялись целоваться, распаляя друг друга.
— Повенчаемся и к яворам поедем, — промурлыкал Стефан.
— К каким яворам? — Каролина так резко отпрянула от него, что едва не свалилась с кровати.
— Ну, я же тебе говорил, что отец меня в господари отсылает, — потянулся к ней любовник, но Каролина, резво спрыгнув с ложа, накинула шелковую сорочку.
— В господари, то я слышала, но ты не сказал — куда. Я и думать не могла, что король может засунуть своего сына в такую глушь, — Каролина, оборотившись к зеркалу, стала быстро укладывать волосы, прихватывая их серебряными шпильками.
— Ты чего, обиделась, что ли? — недоуменно уставился на нее Стефан.
— Ну да, чего мне обижаться-то? — развернулась к нему красотка, окидывая любовника ледяным взглядом. — Мне просто предлагают похоронить себя заживо в диких лесах, загубить там остатки молодости, я радоваться должна, а я, дура, обижаться посмела.
— Не такой уж там и дикий край, — убитым голосом промямлил Стефан, — и города у них есть и замки каменные, и…
— Упроси короля оставить тебя здесь, — поджала Каролина губки, — что у него ясновельможных панов мало, чтобы к яворам отправить и родного сына не губить?
— Каролина, я не могу. Я должен ехать, — просительно заговорил Стефан, — и тебе предлагаю ехать со мной на правах жены. Поверь, я сумею тебя защитить.
— Себя защити, — окатила она его презрительным взглядом, который был хуже пощечины.
Острый стыд схватил неудачника за щеки, заставляя краснеть.
— Венчаться со мной не поедешь? — Стефан поднялся и тоже стал одеваться.
— Нет, пока ты не выпросишь у отца остаться здесь, или хотя бы в Ладии. Я даже Пшоничи и Калинки смогу пережить, но к яворам не поеду, заживо себя хоронить не дам.
Красотка завернулась в ажурную шаль и горделиво вздернула носик, показывая свою независимость и твердость.
