Ты, вроде бы, согласилась показать нам город… Кстати, это считается уважительной причиной, чтобы избежать неприятных встреч, например, завтра, – произнес он с намеком, а я вспыхнула, догадавшись, что он слышал весь мой разговор с Вовой.
Оставшись в приемной одна, я, наверное, с минуту осознавал, что только что произошло.
И единственная мысль, которая пульсировала одновременно с венкой на виске, была: «Как я могла?...».
Сглотнув и напрочь забыв обо всех делах, я всунула ноги в лодочки на всякий случай принесенные мной из дома и, схватив колготки, побежала в женский туалет на первом этаже.
Туда, в отличие от приемной, практически никто не заходил, а значит, у меня будет время прийти в себя…
Заперевшись в дальней кабинке, я сжалась в комок и набрала номер единственного человека, который мог бы меня понять…
– Алло, Мира… Мир, мне нужно с тобой поговорить! Я чувствую себя такой… грязной. Я так… так виновата!
В трубке на пару секунд повисла тишина, практически сразу сменившимся неловким смешком сестры
– Сейчас середина рабочего дня, когда ты успела так нагрешить?
– Я… успела, – обнимая себя одной рукой и уткнувшись лбом в дверцу, произнесла я тихо.
– Так… – вздохнула сестра прерывисто. – Так. Давай ты сейчас перестанешь заниматься самоистязанием и расскажешь мне, что произошло. Может, все не так плохо?
Я кивнула, но, поняв, что Мира меня не видит, едва слышно выдохнула.
– Давай.
Тяжело вздохнув и сжав руку в кулак, я шепотом призналась:
– Мир, я позволила другому мужчине… касаться себя…
На пару секунд в трубке повисло молчание.
– Мира?...
– Кхм. Да. Я тут, – отозвалась она и вновь замолчала.
– Ты не хочешь теперь со мной разговаривать, да? – тоскливо спросила я, чувствуя, как сердце обливается кровью.
Мирослава была единственным человеком, который не отвернулся от меня после моего отъезда из Москвы и после моего брака…
– Хочу, – тут же заверила сестра. – Просто я думаю, что сказать. Кхм. Итак. У тебя был секс на рабочем месте? С кем?
Я взволнованно вскинулась, больно ударившись лбом о дверцу. И начала метаться по крошечной кабинке туалета.
– Нет! Никакого секса! Ты что!
– Ага. Значит, тебя просто полапали? – с тактом гиппопотама уточнила сестра, но я расслышала в ее голосе появившееся облечение.
– Нет, не совсем. Я бы не назвала это «лапаньем», – смутившись, поправила ее, вспоминая осторожные прикосновения и теплые ореховые глаза.
– Ага, – вновь задумчиво повторила она. – То есть тебя нежно потрогали за грудь и за жопу.
– Мира! – возмущенно воскликнула я, нервно потирая шею, и сбавила тон, чтобы никто не захотел проверить, что за крики такие раздаются из женского туалета. – Никто меня за «грудь и жопу» не трогал.
На той стороне повисло выразительное молчание.
– Маша, сестричка моя, – осторожно подбирая слова, произнесла Мира. – За какую часть тела ты себя «позволила» потрогать?
– За лодыжку, – тихо проговорила я, прижавшись лбом к двери. – За лодыжку и за ступню…
– Ага… – вновь произнесла Мира с явной озадаченностью в голосе. – Знаешь, я даже не буду спрашивать, как так получилось. Просто скажи: тебе понравилось?
– Да… – шепнула я едва слышно. – И даже слишком… Это неправильно, Мир. Понимаешь?.. Я не должна была…
– Давать трогать свои лодыжки или получать от этого удовольствие? – не скрывая насмешки в голосе, уточнила сестра.
– Оба варианта, – сердито ответила ей. – Тебе все равно, да? Считаешь, это нормальным?
Сестра вздохнула.
– Как тебе сказать… Не все равно, конечно, но давай начистоту. Вова твои «лодыжки» когда последний раз трогал?
– Мира!
– Я помню, как меня зовут. А вот ты, кажется, забыла, что мне твой Вова, как и всей нашей семейке – глубоко неприятен. И я тут не прыгаю от восторга от того, что в твоей жизни появился любитель лодыжек только потому, что ты там решила попереживать из-за этого.
Я с досадой посмотрела на телефон, жалея, что не настолько импульсивная личность и не могу в сердцах кинуть телефон в стену, или даже просто отключиться…
– И что?! Ты считаешь это нормально?
– В твоем случае – да. Если твой мужик чужие лодыжки трогает, то ты тоже можешь.
– Ты можешь обойтись без этой метафоры?! – чувствуя, как от смущения у меня начинают пылать щеки, попросила я, а Мира только насмешливо фыркнула.
– Да легко. Я тебе уже двести раз сказала: твой обожаемый Вова спит со своей студенткой.
Фетиш у него такой: первогодок совращать. Вначале ты, потом она…
– Прекрати сейчас же, – сжав кулаки, резко потребовала я от сестры.
– Прекратить говорить правду? – едко отозвалась она. – Не надоело еще голову в песок прятать?
Вместо ответа я зло выдохнула, стукнув по стенке кабинки.
– Я позвонила, чтобы ты меня поддержала, а ты…
– О! Я тебя поддерживаю. Поверь! Я тебя никогда еще в жизни так не поддерживала, как сейчас! – насмешливо произнесла она. – Действуй! Дай своему любителю лодыжек вновь себя потрогать. Если тебе понравится – бросай уже своего мужа и возвращайся домой... Мы даже любителя лодыжек примем с распростертыми объятиями. Не могла же ты второй раз выбрать мудака?
– Ты невыносима, – произнесла я на выдохе, а Мира только хмыкнула.
– У меня на этот счет другое мнение… Машунь, может, мне приехать и открыть тебе глаза на твоего Вову, раз уж у тебя появилась альтернатива? Ведь кто знает, может, ты будешь более счастливой со своим любителем лодыжек?
– Я… я и так счастлива, – произнесла я. – А завтра еще и свекровь приезжает…
– Ага. И где тут поводы для счастья? – язвительно уточнила сестра. – Она же к вам ненадолго?
– Понятия не имею, но надеюсь, что нет.
Мира, поймав меня, весело хмыкнула.
– Надеюсь, ее приезд пойдет тебе на пользу.
– Каким образом?
– Хотя бы ради того, чтобы не видеться с ней, ты бросишь своего Вову.
Не желая больше слушать гадости о собственном муже, я спросила сестру, как у нее дела с парнем, и Мира, без колебаний переключилась.
Пока она рассказывала о недавнем знакомстве с родителями Гриши, я успела натянуть новенькие колготки.
– Имей в виду, на нашей свадьбе я Вову видеть не хочу, – закончив пересказ новостей, заявила сестра.
