знакомых настолько ненормален, чтобы так шутить. Пришло время укладываться спать, и тут телефон заголосил снова: «Это Мэри, я возле табачного магазина. Какой-то хулиган сквернословил, и я вырвала ему язык». Табачный магазин был недалеко от дома девочки. Холодный пот прошиб её. Телефон зазвонил снова: «Это Мэри, и я перед твоим домом». Девочка бросилась к окну и выглянула на улицу, но перед дверями дома никого не было. Она облегчённо вздохнула, но тут телефон зазвонил опять и включился на громкую связь: «Это Мэри, и я у тебя за спиной!»
Мысли вслух
Надо сказать, что привычка кукол жаловаться на жизнь имеет давнюю традицию. Ещё в далёкие времена сёгуната Токугава куклы из театра авадзи, небрежно заброшенные в старый сундук, принялись шуметь и жаловаться на грубость нравов и невежество современников. Великий сказитель Такэмбто Гидаю, случившийся в тех краях, посоветовал устраивать торжественные шествия с участием тряпичных актёров. Каждому известно, что с людьми искусства следует обращаться с известной деликатностью, и куклы здесь не исключение. Так что наша голубоглазая очаровашка — далеко не первая игрушка, решившая ожить не на страх, а в укор неблагодарным людям.
Данный рассказ хотелось бы закончить на контрасте. Это касается по-настоящему жуткой школьной истории (не имеющей отношения к кукле, но имеющей отношение к синему цвету). Она связана с таинственной сущностью, которую называют Аой мэ-но, о которой упоминалось в начале заметки. Что или кто это, совершенно неизвестно, но, в отличие от плачущей куклы, синее нечто далеко не сентиментально. Два школьника, задержавшиеся после уроков в классе, выполняя домашнее задание, смогли убедиться в этом. Не вполне понятно, почему работу нельзя было сделать дома, но здесь вступает в силу таинственная логика ковайбанаси, то есть страшилки. Ребята увлеклись и не заметили, как стемнело. Спохватившись, два зубрилы поспешили домой, но, к их удивлению, в школьном коридоре висел странный туман. Нормальный ребёнок пулей вылетел бы из школы, громко стуча по стенам и крича во всё горло, ибо известно, что ничто так не смущает таинственных тварей, как громкий крик. Но наши отличники оказались совершенно непробиваемыми. Они вертели головами до тех пор, пока не заметили синюю тень, скользнувшую в только что покинутый класс. И тут… Один из учеников заявил, что ему очень интересно узнать, что за синий фантом скрывается в опустевшей тёмной школе, прикрываясь завесой колдовского тумана. Его товарищ здраво заметил, что, возможно, не стоит идти в пустой класс, куда зашло синее нечто. Школа пуста, кричи — не докричишься, и сгусток синих теней явно не похож на первую красавицу, за которой имело бы смысл бежать в пустую аудиторию. Любопытный мальчишка махнул рукой и скрылся в тумане, устремившись к неизвестному, а нелюбопытный мальчишка вернулся домой. Звучит всё это довольно странно, но, как было сказано выше, перед нами ковайбанаси. Никто больше не видел любопытного паренька, а его товарищ перестал задерживаться в школе после уроков. Впрочем, однажды он всё-таки получил ещё одну порцию потусторонних откровений. Несколько недель спустя он (при свете дня, конечно) зашёл в отлично памятный ему класс. Урок закончился, и внутри никого не было. Кроме головы его пропавшего товарища. Голова расположилась на столе учителя, из глаз текли потоки синих слёз, а посиневшие губы повторяли без остановки: «Хочу домой, хочу домой, хочу домой!» Потом синие глаза сфокусировались на бывшем товарище, который тоже немного посинел от страха, и голова довольно внятно произнесла: «Почему ты не остановил меня?» Злополучный зубрила в ужасе зажмурился, ожидая чудовищной расправы, но ничего не происходило. Когда он осмелился открыть глаза, класс был совершенно пуст.
Если школьная легенда правдива, то становится ясно, почему малявки бегают к туалету вызывать призрачную Ханако, скрывающуюся в третьей кабинке. По сравнению с некоторыми обитателями японской школы Ханако-сан выглядит совершенной милашкой и приятной во всех отношениях собеседницей.
КУНЭ-КУНЭ
Серый-серый, зыбкой,
Он по ветру гнётся,
Вьётся в жгут и пляшет,
Пляшет и дрожит.
Лев Мей
Странное и неприятное существо, чей вид внушает ужас и погружает в безумие, описать подробно которое не берётся никто. Это Кунэ-Кунэ. Имя нашего героя с некоторой условностью можно перевести как «извивающийся». Он стал героем ковайбанаси сравнительно недавно. Начиная с 2003 года в мировой сети стали появляться многочисленные пересказы одной зловещей истории, случившейся с пареньком, пожелавшим остаться неизвестным. Малопонятное существо относится к городским легендам, но любопытно, что встречи с этой тварью происходят исключительно в сельской местности, так что слово «городская» можно считать некоторой условностью.
История о диковинном Кунэ-Кунэ рассказывается от лица некоего мальчика, хотя возможны варианты (друга некоего мальчика, двоюродного брата некоего мальчика, любовницы соседа некоего мальчика или двоюродной бабушки любовницы соседа и т. д.). Иногда рассказ ведётся от первого лица и выглядит особенно зловещим.
Однако ближе к делу. Два брата отправились в деревню к бабушке и дедушке. Погода стояла ясная, солнышко ласково светило с небес, а ветер нежно ворошил волосы ребят. Весёлый щебет птиц смешивался с пением цикад, и деревенские жители дружелюбно махали руками, направляясь на работы в полях. Весёлая девчушка игриво подмигнула ребятам и запела красивую народную песню.
— Это какой-то кошмар! — яростно заорал один из мальчиков. — Сейчас точно что-то случится! Бежим отсюда, бежим в город! Наши городские твари просты и понятны, и даже Кутисакэ-онна по-своему честна со своими партнёрами!
Вышеприведённый текст является авторским допущением, но что-то в этом роде происходило в далёкой деревушке, в этом можно не сомневаться. Один из мальчиков обратил внимание, что в поле ковыляет какая-то странная фигура, облачённая в белое. Белый ходок неожиданно начал размахивать руками, дрыгать ногами и извиваться всем телом, производя движения, придающие ему сходство с танцором диско. Наблюдатель выпучил глаза и в страхе отвернулся от окна.
— Что, что ты видел, ты понял, что это? — спросил его брат.
— Да. Понял. Но лучше бы не понимал, — ответил тот, — будь я проклят, если скажу хоть кому-то!
Вскоре злополучный мальчик сошёл с ума, унеся тайны белого плясуна в склеп больного разума.
Позже, в иной редакции рассказа, уцелевший брат вспомнил, что лицо наблюдавшего побелело. По нему потёк пот, а в глазах застыл невыразимый ужас. В этот момент Г.Ф. Лавкрафт одобрительно кивнул бы, ибо правила изложения страшной истории в его вкусе были выполнены.
Дальше — больше. В рассказах появляется бинокль, который позволил точно рассмотреть, что за плясун начал кривляться посреди поля. Сходящий с ума уронил бинокль, и мальчик-рассказчик схватил было
