не сказала, а просто продолжила:
— Не стоит оставлять её во дворе, — и я стала медленно подниматься вверх по ступенькам в спальню.
Хельми закивал и побежал к драгоценной машине.
Зайдя в спальню и прикрыв дверь, я сползла вниз на пол. Больно. Как же больно! Я была счастлива два года. Была не только одета и обута, но меня защищала от всего мира широкая спина Бьорна. Я читала, реставрировала книги из библиотеки мужа. Я не работала, не заботилась о деньгах, не волновалась о налогах, не думала об очень многих вещах, заботящих простых людей. Стоили ли эти два года бесконечного счастья той боли, что я чувствую сейчас? У меня нет ответа. Бьорн встретился мне, когда я отчаянно в нём нуждалась. И он помог, спас, защитил. Любил ли он меня? Я сейчас уже и не знаю.
Слёзы текли, и я их уже не вытирала. Я прощалась со своей прошлой жизнью и любимым мужем и, сидя на полу в нашей с Бьорном спальне, набиралась сил. Как пережить предательство? Как справиться с этой болью? Как поверить и научиться жить заново, после того, как тебя разрушили, растоптали и унизили? У меня нет ответа, кроме одного — встать и что-то делать, двигаться и идти вперёд, не оглядываясь.
Просидела я недолго. Торжественный приём в честь открытия Парламента не продлится вечно. А потом будет ужин, и вот тут Бьорн может и уйти с него, чтобы примчаться домой и начать выяснять отношения. «Зачем я туда пошла? Зачем следила? Какое вообще имела право?» Я слышала несколько раз, как он так разговаривает со своими заместителями. И каждый раз стремилась убежать от кабинета подальше, чтобы не слышать гневный голос Бьорна. Со мной он никогда так не говорил, и я не хочу знать, способен ли он на это.
Как там говорила Урсула? Я никчёмная и толку от меня никакого. Помощи оказать не могу, поддержки тоже. Ему нужна рядом другая спутница, такая, как Урсула, и сегодня я в этом убедилась.
Я встала и направилась к шкафу. Времени не так много. Если муж уйдёт с приёма и приедет домой, он сможет меня убедить в чём угодно. Даже в том, что мне это всё приснилось. А поэтому я открыла шкаф и принялась рассматривать висевшую там одежду. Ни одно платье пригодиться мне не могло. Даже мои домашние платья выглядели слишком ярко и дорого, чтобы сойти за повседневные наряды простой женщины. Поэтому я, покачав головой, осталась в том, что было сейчас на мне. Потом, взяв дорожную сумку, уложила туда бельё и тёплую кофту. Зарывшись носом в мех любимой муфты, которую мне подарил Бьорн на годовщину, поняла, что взять с собой тоже не смогу. Она роскошная и привлечёт ко мне внимание одним фактом своего существования. Я вздохнула. Мне было так жаль всё это оставлять, но выхода другого я не видела.
Я подошла к столику, куда положила газеты с кричащими заголовками и свидетельство о разводе с гербами и печатями. Просто поставить подпись. Я села и, обмакнув перо в чернила, расписалась. Потом подумала и поставила рядом мою девичью фамилию. Пусть будет так. Я сняла с пальца массивный перстень с гербом Дома Белых медведей и оставила его поверх бумаг. Всё. Я больше не «гуна».
Я не стану брать драгоценности. Я не имею на них права. Это драгоценности Дома Белых медведей, а я к нему больше не принадлежу. А вот деньги, все что были, выгребла из секретера и положила в кошелёк. Их было немного, но мне на первое время должно хватить. Как хорошо, что я расплачивалась в книжном магазине всегда сразу, а не просила прислать счёт в особняк. Теперь у меня есть хоть какая-то сумма.
Я встала и направилась в библиотеку. Там был мой любимый уютный стол, за которым я проводила так много времени. Мне предстояло забрать оттуда почти всё: и бумагу для реставрации, и пакетики с сухим клеем, и, самое главное — набор моих любимых инструментов, без которых я не смогу обойтись. Скребок, пинцет, палочки и зажимы для скрепления, кисти всех размеров и ещё много всего — этот набор в удобном саквояже мне достался от отца. Я положила в сумку и книгу, над которой работала последнее время. Бьорну она всё равно ни к чему, её я приобрела на развале за два медяка. Моими усилиями в нашей библиотеке книг, нуждающихся в реставрации, уже не осталось. С сожалением оглядев стол, на котором не осталось следов моего существования, и библиотеку, я вздохнула…
Возможно, я проводила здесь слишком много времени? И его следовало использовать как-то по-другому? Но ведь когда Бьорн приходил домой, я всё бросала и бежала к нему. Я ведь занималась реставрацией, только когда он был занят. Но, наверное, недостаточно внимания я уделяла делам мужа. Хотя сейчас это уже не имеет значения…
Я вышла в коридор и огляделась. Вниз по главной лестнице мне спускаться было никак нельзя. На втором этаже слуг уже не было. Они уже давно разошлись по комнатам — вставать рано и многие уже спят. Это у высшего общества день, а вернее ночь — только начиналась. Да и в самом доме осталась только охрана на первом этаже. Я торопливо побежала в конец коридора. Там, спрятанная за потайную дверь, находилась каморка для слуг. Там же был люк, в который загружали постельное бельё. Люк вёл вниз, в подвальное помещение, и там же стояла корзина, в которое это бельё и попадало. Я аккуратно скинула туда мою сумку и саквояжик с инструментами, а потом, подобрав полы платья, влезла сама. Люк был довольно широкий, и я попробовала аккуратно спуститься, но всё-таки заскользила по железной трубе и, зажав себе рот рукой дабы не взвизгнуть, съехала, как с горки, прямо на груду грязного белья.
Приземление прошло успешно. Я выбралась и осмотрелась. Здесь же, на вешалке, висела невзрачная накидка для служанок. Она всегда тут висела на случай, если кому-то из них понадобится выскочить из дома в ненастную погоду. Именно на неё-то я и рассчитывала. Я уже видела эту комнату раньше, когда спускалась сюда, изучая дом. Быстро накинув её на себя, я поднялась по лесенке, ведущей из подвала в подсобные помещения.
Я проскользнула мимо кладовых, которые большей частью были заперты, мимо тёмной кухни, работа в которой начнётся рано утром. Мне нужен был чёрный ход для прислуги. Я добралась без приключений и меня никто не заметил.
