на сосновую аллею. Тут поспокойней. Мажусь кремом и разбиваю палатку. Решил приготовить суп, ведь особо не ел за день. Шорох в деревьях – настороженно посветил в ту сторону. Достал нож и представил себя со стороны. Со складным ножом с фонариком на голове напряженно вглядываюсь в кустарник. Смешно. Вроде тихо, поставил котелок на газ. Через полчаса сижу и ем недоваренный чечевичный суп с ржаными сухарями. Лезу в палатку, зарываюсь в мешок и вслушиваюсь в скрежет нефтяного станка. Ставлю будильник на шесть утра и погружаюсь в сон. Как-то тревожно, шепчу под нос: «Я в безопасности… в безопасности…»
День 3
Просыпаюсь. Комары не кусали, а лицо все же опухло. Не спеша завтракаю и собираюсь. Смотрю на трассу, ни души. Похоже, утро предстоит долгое. Выхожу на обочину и безнадежно устремляю взгляд вдаль. Минут через десять проехала одна машина. Еще минут через десять проехала другая. Маятник нефтяного насоса медленно поднимается и опускается с металлическим треском.
Прошло минут сорок. Водители проезжающих фур даже не смотрели в мою сторону. Наконец останавливается праворульная легковушка.
– Садись, подвезу тебя до Октябрьского, – говорит водитель.
Сажусь на заднее кресло. Не знаю, почему не сел к водителю. По салону разливается мелодичный блюз. Работает кондиционер. Молча едем и наслаждаемся.
Вышел на крупном перекрестке. Хорошее место: обочина широкая, кругом равнина. Здесь трафик пошел на лад, один поток транспорта следует за другим. Голосую. Как показывает практика, проходит чуть меньше часа, и меня подбирают. Осталось только выстоять это время.
Через 50 минут останавливается ГАЗель, за рулем тучный мужчина в темных очках. Кидаю рюкзак и сам запрыгиваю. Тесно, ноги вплотную прижимаются к двери, но грех жаловаться, раз подобрали. Знакомимся, водителя зовут Григорий. Смотрит, как я жмусь, и говорит:
– Надо было сумку твою в кузов кинуть.
– Если можно. Как остановимся, закину, – отвечаю я.
Свернули на заправку. Григорий расшнуровал тент, я закинул чемодан в пустой кузов. Тронулись дальше.
– Я сам на Ханты-Мансийск еду, – говорит Григорий, – поэтому аж до самого Кургана тебя довезу! Обычно я езжу по трассе М7, но когда в ту сторону ехал, вся дорога была убита. Поэтому решил, нет, обратно поеду по М5.
Вот еще одна случайность.
– У меня старшему сыну уже 28, – продолжает он, – больной на машины! Купил себе Скайлайн и начал в нее деньги вкладывать, как в бочку бездонную.
– Да, дорогое удовольствие.
– Ага, как же, все ведь из папиного кармана.
– Да-а, нелегкая эта родительская доля.
– Ездил он в Питер, жил там года три. Искал счастья для себя. Не нашел, вернулся обратно. А младший у меня как ты, любитель всяких поездок. Тебе сколько лет?
– Мне 24.
– Ха! Так моему младшему столько же. Он еще самокат с собой берет, а так тоже любит это дело, мотаться по свету!
Пока Григорий говорил, пальцы его правой руки будто что-то перебирали в воздухе или стучали по невидимому столу. Время от времени он снимал очки с темными линзами и щурился на дорогу.
Свернули на площадку.
– Надо масло проверить, – говорит он, – а то подъедает, зараза, когда идешь на газу. На бензине дороговато ехать.
Выхожу, разминаюсь, тянусь в стороны. Перед глазами далекая холмистая степь, а за ней густой сосновый лес. Красота! Все оттенки зеленого на холсте.
Технические дела сделаны, садимся в путь.
Подъезжаем к Уфе. Дорога расстилается идеальной гладью. По сторонам стоят билборды, где в основном социальная реклама: призывы к здоровому образу жизни и соблюдению чистоты. Говорю свое наблюдение Григорию.
– Тут правительство иное, вот и жизнь другая, – говорит он, – смотри, какие дороги! Самый верный показатель честного правителя. Если дороги хорошо сделаны, значит и в остальном все для людей делают. А если сплошные дыры промеж обочин, то явно гнида у руля сидит, лишь бы себе захапать побыстрей да побольше, а на народ начихать.
Свернули на объездную дорогу. Вдоль горизонта тянутся поля.
– Смотри, как все ухоженно. Везде поля засеяны, подстрижены, вспаханы. Красота, куда не глянь! Не то, что ближе к западу, смотреть противно, все сорняками поросло.
Я киваю и дивлюсь на сказочное пространство за пределами проезжей части.
У подножия горного хребта раскинулись торговые ряды. Остановились.
– Моя меня замучила, – говорит Григорий, – мол, столько раз мимо Урала проезжал и даже сувенира не привез.
Выходим. Он пошел в лавку, а я иду к выступу. Так мало проехали, а уже на такую высь забрались! Смотрю во все глаза, любуюсь. Вдыхаю полной грудью и пьянею. Так свеж и чист здесь воздух. Подхожу к прилавку, Григорий купил шкатулку из какого-то экзотического камня изумрудного цвета. Говорят, его добывают неподалеку. Смотрим на прилавок с пневматикой.
– А настоящий есть? – интересуется Григорий.
Продавщица зажалась и сквозь зубы выцедила:
– Тут такое не продается.
Отходим подальше, Григорий шепчет:
– Гонит она, продается еще как. Если не здесь, так рядышком. На Урале да не продаются стволы, ввек не поверю!
Чем дальше заезжаем, тем чудесней открывается пейзаж. И живописцу не под силу передать всю необъятную красоту природы. Понимаешь это только тогда, когда воочию наблюдаешь захватывающие дух произведения творца.
Выехали из скалистой расщелины и спускаемся в долину, где протекает речка, а вдоль берегов выстроены деревенские домики. Как интересно здесь жить. Хотя местным, наверное, вся эта красота приелась.
Выехали на уральский серпантин. Дорога идет крутым и длинным спуском. Запахло металлической гарью.
– Чувствуешь? – спрашивает Григорий, – это тормозные колодки горят у дальнобоев от напряжения. Особенно если впереди плетется какой-нибудь КамАЗ, так его там вся колонна позади материт. Надо бы перекусить, а то с утра ничего не ел. Сам-то голодный?
– Да я как-то не рассчитывал на перекусы в кафе, – отвечаю я.
– Да не дрейф, угощу тебя.
– Только я мясо не ем. И рыбу тоже.
– Да? Ну ладно.
Проехали рыночную площадь и завернули к кафе.
Заходим. Пусто, никого, даже персонала.
– Есть кто живой? – крикнул Григорий, – спят все, что ли?
Вдали за стойкой послышались шорохи. Выходит пузатый парень в засаленном фартуке.
– Чего изволите? – говорит он.
– Есть чё похавать нармальна шобы? – говоря это, Григорий размахивал головой на каждый слог, будто наезжал.
– Есть шашлык, лагман, есть окрошка.
– А чё, лагман нормальный, да?
– Нормальный.
– А окрошка как? На чем?
– На кефире.
– Ох ты блин, – Григорий даже отстранился, – я так возьму её, так меня с неё… гм…
– Не-е, – запротестовал парень, – нармальна говорю те, свэжая!
– Да? Ну давай окрошки, только половинку налей. И лагмана тарелку. И вон ему этого… есь чё вегетарианское?
Парень перевел глаза на меня, потом
