с тобой, Иван, — сказал Рокот, — на счёт этого твоего «Котёнка». Тут такое дело…
Он кашлянул. Потёр горло. Вздохнул.
— «Котёнок» клёвая песня, — заявил Сергей. — И девкам она понравилась. Но…
Рокотов выдержал паузу — словно придумывал «как бы помягче сказать».
—…Ёлы-палы, на фоне других композиций она звучит бедненько, — продолжил он. — Не находишь? Парни подыгрывали тебе в полруки. Бас — так и вовсе молчал. Такое исполнение не к лицу серьёзному музыкальному коллективу.
Он покачал головой — потряс своей пышной шевелюрой.
— Песню непременно нужно добавить в наш репертуар, — сказал он. — Но только в приглядном виде.
Помахал пальцем.
— Нужно отшлифовать её музыкальное сопровождение, — уточнил Рокотов. — Придётся много репетировать. Работы предстоит дофига. А до субботы осталось не так уж много времени.
Сергей покачал головой.
— Мне нужны гитарные аккорды для «Котёнка», — сказал он. — И чем скорее — тем лучше. Так нам с парнями будет проще работать. В идеале было бы получить табулатуру. Знаешь, что это?
Я кивнул.
И пообещал:
— Распишу её. К завтрашнему дню. Постараюсь записать и ноты.
Рокотов хлопнул себя по бедру. Заметно повеселел. Откашлялся.
— Ноты — это вообще здорово! — заявил он. — Табулатура для гитары и ноты — просто фантастика! К субботе мы с парнями так отшлифуем этого «Котёнка»: любо дорого будет послушать!
Он ухмыльнулся, постучал меня по плечу.
— Надеюсь на тебя, Крылов! — прохрипел Сергей. — Не подведи нас.
* * *
После учёбы я вышел из здания школы в сопровождении Алины Волковой. Ещё на уроке мы с Алиной договорились, что «поговорим» в этот раз не в её квартире. Решили: прогуляемся по городу. Чтобы нам снова не помешали неожиданные гости: я подозревал, что моя соседка пионерка не ограничится одним посещением Барсика (да и с получением автографа любимой поэтессы Лена не затянет — примчится к Волковой в ближайшее время). По школьному двору мы шли, будто не вместе. Алина не повисла на моей руке, подобно Кукушкиной — выдерживала дистанцию. Я благородно предложил понести её набитый учебниками портфель. Но Волкова в ответ затрясла головой; и тут же взглянула по сторонам (как шпион, направлявшийся на встречу со связным).
Я пожал плечами и взглянул на небо. Отметил, что дождя в ближайшие часы не будет. Поправил на носу очки, помахал рукой засмотревшимся на меня старшеклассницам. И зашагал мимо флагштока с трепыхавшимся на ветру флагом СССР к распахнутым воротам. Неторопливо пересёк школьный двор (Алина шла в паре метров от меня, но словно не со мной), свернул по привычке вправо. Увернулся от брошенного мне в лицо ветром берёзового листа. Зашагал вдоль невысокого деревянного забора в направлении своего дома. Волкова не отставала, но и не сокращала дистанцию. Она не спрашивала, куда мы идём. Не претендовала на ведущую роль в нашей паре. Она догнала меня уже за хоккейным кортом, когда школу заслонили кроны сосен и елей.
— Ну и что случится с твоей Кравцовой? — спросила она.
Предложил Алине взять меня под руку — девчонка после недолгих колебаний всё же согласилась. Я посмотрел на её бирюзовые глаза. Отметил, что в школе они не были столь же яркими, как сейчас. Улыбнулся. И «вывалил» на Волкову описание своей встречи с Лёней Свечиным (той, что произошла в Ленинграде на Московском вокзале в июле тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года). Рассказывал я неторопливо, рассматривал веснушки на лице Алины, белую полосу шрама и ямочку на подбородке девчонки. Извлекал при этом из памяти не подробности своей беседы с Лёней — прокручивал в голове воспоминания о той ночи, когда избавлял Волкову от «эмоционального и физического напряжения». Алина будто прочла мои мысли — мочки её ушей потемнели.
Но десятиклассница не отвела взгляд.
— Что это значит: их всех убили? — спросила она.
Мы подошли к небольшой площади, рядом с которой возвышалась каменная глыба — памятник первооткрывателям Рудогорского железорудного месторождения. Маршрут я мысленно уже спланировал. Потому на площади не сбавил ход. Взглянул на пионеров, кормивших хлебными крошками голубей; на мужчин предпенсионного возраста, что увлечённо беседовали рядом с телефонной будкой; на трёх молоденьких мамочек с детскими колясками, которые будто забастовщики из капстран перегородили тротуар. Около памятника мы повернули на широкую пешеходную дорогу. Та вела в горку, где на самой высокой точке города располагались здание почты и мачта с радиопередающими антеннами.
В ответ на Алинин вопрос я пожал плечами.
Процитировал Леонида:
— Солдаты их всех убили. Тогда: зимой. Нас пятеро осталось. Из всего десятого «А» класса. Троих отправили доучиваться в «Б» класс. А нас с Ерохиной — в «В».
Я выдержал паузу.
Добавил:
— Это всё, что сказал мне Свечин в Ленинграде. Дословно.
Снова дёрнул плечом.
— Ещё он упомянул КГБ, — сообщил я. — Сказал, что не хочет «проблем». И заявил, что не расскажет мне никаких подробностей, потому что дал подписку о неразглашении.
Взмахнул дипломатом.
— Вот и всё, что я об этом знаю. Может, и обманул меня Лёнька. С начала ноября этого года я… в своём сне никого из наших одноклассников больше не встречал — кроме Свечина. Интернета в восемьдесят восьмом году у меня не было…
— Чего не было? — спросила Алина.
— Не важно, — сказал я. — Суть в том, что Лёнькины слова я не проверил. Но и не опроверг их. В Рудогорск я после того ноября больше не наведывался. Да и не очень-то интересовался судьбой наших нынешних одноклассников. Так уж получилось.
Волкова нахмурилась.
— Он сказал: погибли все, кроме пятерых, — произнесла она. — Получается, что и я тоже: как все…
Я покачал головой.
— Тебя тогда не было вместе со «всеми».
Посмотрел в Алинины глаза.
— Уже… не было, — добавил я. — Не забывай про окно.
Волкова вскинула брови — бровь со шрамом приподнялась лишь слегка.
— Про какое окно? — спросила она.
— В моём сне ты десятого сентября выпала в окно, — ответил я. — Забыла? Зимой ты уже не посещала школу.
Волкова сказала:
— Так ты тогда мне…
— Не наврал. Даже и не сомневайся в этом. Во сне я был на твоих похоронах. И в прошлый четверг я действительно тебя спасал. Наш секс стал частью того спасения. Во всяком случае, тогда мне так казалось.
Я снова взмахнул дипломатом: поправил очки.
— А теперь уже не кажется? — спросила Волкова.
Она стрельнула взглядом в моё лицо и тут же опустила глаза.
Её волосы при солнечном свете выглядели по-осеннему: перекликались расцветкой с высаженными вдоль дороги молодыми рябинами (ягоды на них созрели, а листва пока не осыпалась).
Я спросил:
— Хочешь об этом поговорить? Сейчас?
Алина помотала головой. Отвернулась.
Проследил направление её взгляда — Волкова смотрела на ворон, что следили за нами с высоты фонарного столба.
— Не о чем здесь разговаривать, — сказала она. — Мы с тобой обсудили этот вопрос. Разве не так? Что было, то было. Я ни о чём не жалею. Но и вспоминать о… том случае не хочу!
Она решительно тряхнула портфелем.
Вороны поддержали её короткую речь возмущённым карканьем.
— Я теперь не открываю в квартире окна, — сказала Алина. — И не собираюсь делать это в будущем. Так что не волнуйся, Крылов. В новом… спасении я не нуждаюсь — что бы тебе там ни казалось.
Она взглянула на меня и тут же снова отвела глаза.
— Поэтому, зимой я тоже… буду в школе, — сказала она. — Вместе с Кравцовой и… со всеми. И если ни ты, ни Свечин не врёте, то встречусь с этими «солдатами», которые нас «всех» убьют.
Она ухмыльнулась.
— Весёленький десятый класс у меня получится. Как ни старайся, а до выпускного мне не дотянуть: если не в окно выпаду, то солдаты убьют. Весело. Ты уже разобрался, что это за «солдаты» такие были… будут?
Вороны вспорхнули со столба, перелетели на следующий — будто следили за нашим разговором.
Я покачал головой.
— Даже не представляю.
Около минуты мы шли молча. Я разглядывал украшенные гроздьями ярких ягод деревья, что ровными рядами выстроились вдоль дороги. Алина задумчиво опустила голову, покусывала губу.
— Может… финны на нас зимой нападут? — спросила она. — До границы от нас всего тридцать километров. Может… там, в твоём сне, у нас началась война с Финляндией? Или со всем НАТО?
Я хмыкнул.
Ответил:
— Очень сомневаюсь. Я бы о таком событии узнал даже в Первомайске. Его не засекретили бы никакими подписками о неразглашении. И думаю: если в то дело вмешался КГБ — значит, произошёл и не несчастный случай.
Волкова кивнула.
— Но… у тебя же есть какие-то догадки? — спросила она. — Ты ведь уже обдумывал Лёнины слова?
Я дёрнул плечом.
— Почти никаких.
Взглянул на Алинины веснушки.
— Свечин указал мало ориентиров, — сказал я. — «Солдаты», «всех», «зимой» и «пятеро осталось» — вот и вся конкретика. Ещё он упомянул, что остатки нашего класса раскидали по параллельным. Из этого делаем вывод, что от «солдат» больше других пострадал именно
