найденных людей было небольшим – сливки, по-видимому, были собраны в то утро. О'Хара привела металлическую уборщицу из одного из зданий в центре города, на зубцах, изображавших ее зубы, были видны пятна ржавчины, когда она неосторожно выпила воды, Стивенс появился с медлительным молодым человеком, который оказался Георгиосом Паппагурдасом, атташе греческого консульства, чье имя было в газетах в связи с сенсационным делом о разводе, и миссис Робертс вошла с двумя мужчинами, один из них Джордж Стерлинг Вандершуф, президент пароходных линий, которые носили его имя.
На рассвете вошел Дэнджерфилд. Он запустил мощный приемник с помощью аккумуляторных батарей, но не смог найти никаких сообщений в эфире и не смог найти источник энергии, достаточный для его трансляции.
Таким образом, утром состоялась еще одна и несколько менее оптимистичная конференция. Когда они расходились, Бен сказал:
– Ты, Толфсен, возьми Стивенса, Вандершуфа и Ли и возьми грузовик, хорошо? Вы найдете ее примерно в половине квартала вниз по улице. Подойдите к одной из угольных ям и возьмите там немного топлива для наших котлов. У нас не слишком большой запас.
Когда они уходили, послышался топот ног, и Бен повернул в лабораторию, где работал Бивилл, с подопытной уборщицей.
– Здесь есть кое-что интересное, – сказал натуралист, подняв глаза, когда он вошел. – Внешняя поверхность этого металла кажется защищенной от ржавчины, но когда внутрь попадает вода, начинается окисление. Он похож на какой-то специально обожженный состав. И посмотри…
Он схватил одну из рук своего объекта, которая смотрела на него мягко, не сопротивляясь, и дернул за внешний слой металлических полос, из которых она состояла. Лента натянулась, как резиновая, и она слегка взвизгнула, когда вернулась на место.
– Я не знаю ни одного металла, который обладал бы такой гибкостью. А вы? Вот так…
Дверь распахнулась, и они повернулись, чтобы увидеть Мюррея и Толфсена.
– Прошу прощения, что прерываю священный панджандрум2, – сказал первый, – но Стивенс и Вандершуф предаются гневу. Они не хотят играть с нами.
– О, черт, – весело заметил Бен и направился к двери, двое других последовали за ним.
Он нашел непокорных достаточно скоро. Человек с Уолл-стрит сидел за столом врача напротив Вандершуфа и спокойно оторвался от прерванного разговора, когда вошел Бен.
– Кажется, я просил вас двоих сходить с парнями за углем, – сказал Бен, махнув им рукой. – Ошибочка! Я не просил, а приказал.
– Так и есть. Но я не буду этого делать.
Глаза Бена сузились.
– Почему не будете?
– Это Соединенные Штаты Америки, молодой человек. Я не признаю, что подчиняюсь вашим приказам или чьим-либо еще. Если вы думаете, что заставите нас принять любую подобную диктатуру Муссолини, у нас есть еще один вариант. Как я уже говорил… – он повернулся к Вандершуфу с нарочитым безразличием, и Мюррей сделал шаг к нему, сердито ощетинившись.
– Оставьте меня в покое, ребята, я справлюсь с этим, – сказал Бен, отмахиваясь от двух других. – Мистер Стивенс.
Брокер поднял глаза с вызывающей вежливостью.
– Это не Соединенные Штаты, а колония Нью-Йорк. Условия изменились, и чем раньше вы это осознаете, тем лучше для всех нас. Мы пытаемся восстановить цивилизацию из руин, если вы не участвуете в работе, вы не должны участвовать в выгодах.
– И что вы собираетесь с этим делать?
– Выставить тебя вон.
Последовала быстрая вспышка, и Бен уставился на рабочий конец автоматического пистолета "Люгер", крепко зажатого в руке брокера.
– О, нет, вы этого не сделаете. Вы забываете, что сами создали эту анархию, когда отказались иметь президента. А теперь убирайся отсюда, быстро, и дай мне поговорить с моим другом.
На мгновение воздух стал тяжелым от напряжения. Затем Вандершуф улыбнулся улыбкой превосходства. Глаза Стивенса моргнули, и в это мгновение Бен бросился в атаку, и когда он двинулся, Мюррей и Толфсен последовали за ним. В узкой комнате раздался выстрел, похожий на раскат грома, оглушительный звенящий звон, когда пуля ударила в металлическую пластину плеча Бена и взлетела к потолку, развернув его к столу и повалив на пол ударной силой. Мюррей перепрыгнул через его распростертое тело, ударив по пистолету и выбив его как раз вовремя, прежде чем прозвучал второй выстрел. Толфсен споткнулся и упал на Бена.
Бен был первым, бросившись к Мюррею и Стивенсу, которые теперь сцепились в ближнем бою, но действия шахматиста были более эффективными. Из положения лежа он потянулся вверх, схватил Стивенса за ноги и вытащил их из-под себя, с грохотом повалив его на землю, как раз в тот момент, когда добавленный вес Бена сделал борьбу безнадежно односторонней. Еще через мгновение диктатор Нью-йоркской колонии сидел на груди своего подданного, а Мюррей держал его за руки. Вандершуф, охваченный инстинктивным страхом финансового директора перед физическим насилием, съежился в своем кресле.
– Достань… какую-нибудь проволоку, – выдохнул Бен. – Не думай, что его удержит обычная веревка.
Толфсен ослабил хватку на ногах и поднялся на ноги.
– Последи за другим, Мюррей, – сказал Бен, его быстрый глаз заметил движение в сторону пистолета со стороны Вандершуфа.
– Теперь ты, послушай, – обратился он к человеку под ним. – Мы могли бы связать тебя и оставить мариноваться, пока ты не умрешь из-за отсутствия всего, что тебе нужно, или мы могли бы передать тебя Бивиллу, чтобы он разделал тебя на части как образец, и, клянусь Богом, – его взгляд сверкнул со сдерживаемой яростью, – Я бы без колебаний это сделал! Вы ставите под угрозу безопасность всего сообщества.
Мрачное лицо под ним не выражало ни страха, ни раскаяния. Он на мгновение заколебался.
– Если я отпущу тебя и дам тебе машину и пару батареек, ты пообещаешь убраться и никогда не возвращаться?
Стивенс коротко рассмеялся.
– Ты думаешь, что сможешь обмануть меня? Нет.
– Хорошо, Толфсен, сначала свяжи ноги, – сказал Бен, когда шахматист снова появился с отрезком светового шнура, который он откуда-то вытащил. Ноги энергично брыкались, но задача была выполнена, и руки тоже были связаны. – Ты присмотри за ним, – сказал Бен, – пока я подгоню машину.
– Что ты собираешься делать? – спросил Вандершуф, заговорив впервые после драки.
– Бросить его в реку! – заявил Бен с безжалостной интонацией. – Пусть он попытается выпутаться из этого.
Стивенс воспринял это заявление со спокойной улыбкой, в которой не было ни малейшего следа напряжения.
– Но вы не можете этого сделать, – запротестовал пароходчик. – Это… это бесчеловечно.
– Выведите его на улицу, ребята, – сказал Бен, не удостоив ответом на этот протест, и с лязгом направился к машине.
Они подняли беспомощного мужчину на заднее сиденье и с людьми по обе стороны от него поехали к мосту Квинсборо. Путешествие
