соглашусь, я выглядела нелепо. Да и испачкаться уже успела, так что чистая одежда, как еда и отдых, мне были просто необходимы. Поэтому, не найдя другой альтернативы, добровольно пошла за незнакомкой. А что еще оставалось? Уже вечерело, а ночевать на улице я бы точно не смогла. Меня, беспризорную, точно бы убили. А так хоть крыша над головой сулила. Единственным моим опасением было то, что эта старушка могла оказаться матерью каких-нибудь разбойников или попросту завести в их логово и продать… Но все обошлось.
Мою спасительницу звали Мартой Джеймс. Она была бездетной вдовой, доживавшей свой век на скопленные сбережения в крошечном домике на холме. И, как оказалось, мадам Джеймс почти всю жизнь прослужила в поместье Гердебалей, некогда знатной дворянской семьи. Правда, по ее рассказам, она скорее исполняла не роль няни, а сторожевого пса, ибо в детстве я была очень активным ребенком и все пыталась удрать в дикий лес неподалеку. Из-за жесткой дисциплины, которую прививал мне овдовевший отец, вскоре все решили, что я оставила позади дурачества и стала самой настоящей серьезной леди. Но зимой, на свой четырнадцатый день рождения, я под шумок оседлала лошадь и зачем-то поехала в лес. Где, собственно, и бесследно пропала. Отец решил, что меня похитили его соперники в торговле — Ларионы, — посему, возглавляя рыцарей, отправился в их замок, который находился на соседних землях. В итоге обе семьи стали злейшими врагами, а меня так и не нашли. Конец.
Слушать истории о своем детстве было, конечно, забавно, но когда Марта сообщила новость, которая должна была, по ее мнению, меня порадовать, страх снова охватил каждую частичку моего тела. Я возвращаюсь домой, в поместье Гердебалей. Но из-за теплых слов о доме из уст прекрасной пожилой женщины, которая души не чаяла в своей последней подопечной, у меня из глаз машинально полились слезы. Мадам Джеймс решила, что это слезы счастья, хотя я бы их назвала слезами иронии. Но в любом случае другого выхода мне пока не сулило. Плыть по течению — не самый плохой вариант в такой ситуации. Быть может, там меня ждут ответы? Не просто же так я ношу то же имя и имею ту же внешность, что и мой предок. Что очень странно.
Поездка намечалась через пару дней, покуда не будут завершены все приготовления. Все это время мне было плохо. Душевно, конечно, больше, но и на внешности тоже отразилось: от пациента психиатрической клиники точно не отличишь. Ну что поделать, акклиматизация проходила не очень гладко. Каждое утро я не спешила открывать глаза, все надеясь, что проснусь в своей кровати, а все это окажется одним из тех реалистичных снов, преследовавших меня долгое время. Но каждый раз меня ждало разочарование. На все вопросы мадам Джеймс приходилось отвечать либо «не знаю», либо «не помню». Она была умной и сообразительной женщиной, поэтому вскоре оставила меня в покое. Но я делала все, что она мне говорила, потому что без нее я бы точно пропала. Это единственный человек здесь, который может помочь. Так что оставалось лишь надеяться, что все будет хорошо.
Часть 3. Возвращение в старый новый дом
Знаете, чем хороши скитания в прошлом? Можно вдоволь налюбоваться природой. Все. Но даже в этом единственном приятном моменте меня обломали. Нет, бархатные шторки никто перед лицом не задергивал, просто из-за нарядного, как говорила Марта, платья я первые полдня потратила на поиски удобного положения, а вторые — училась заново дышать. К грубой ткани более-менее привыкла еще будучи в крестьянском «мешке», но это красное чудовище с бантами настолько сдавило мои внутренности, что они, кажется, уже начали съезжать. А я ведь только стала приходить в себя, а тут на тебе: головокружение, тошнота, усталость — верные спутники на ближайшее время, от которых то и дело клонило в сон. А когда я просыпалась, мы доезжали до очередного пункта назначениями и останавливались в гостинице переночевать. И так неполных четыре дня. Хм, может, вокруг все же ад? Это определенно тянет на один из его кругов, который медленно и бесповоротно превратил меня в один болезненный, апатичный комок, мечтающий лишь о скорейшем прекращении данного путешествия. Но ладно я, молодая кобылка, а вот мадам Джеймс… Хоть она стойко сохраняла невозмутимое лицо на протяжении всего пути, но ее молчание и редкие, короткие предложения типа: «Как приедем, тебе все объяснят», — стали для меня ответом. Ее укачивало. Все-таки длительные поездки для пожилой женщины это слишком, и как бы я не упрашивала ее отдыхать почаще, Марта отнекивалась и говорила, что с ней все в порядке. Но вот за очередным поворотом она произнесла долгожданную для нас обеих фразу:
— Мы подъезжаем. Поместье Гердебалей уже совсем близко.
Я прильнула к окну и вдали, за верхушками елей, заметила знакомые кирпичного цвета башни.
— В чем дело, дорогая? Ты признаешь сие место? — Мадам Джеймс слегка наклонилась вперед, пристально всматриваясь в мое лицо, которое не скрывало удивления.
— Кажется, да, — тихо произнесла я, погружаясь в собственные воспоминания.
«Верно. Это он. Тот самый разваливающийся особняк из моих снов. Тех снов, что были реальнее яви. Я помню эту широкую желтоватую дорогу, ведущую к главному входу, этот цветущий яблоневый сад неподалеку, алею из кленов, плакучую иву возле пруда… Да я даже знаю, где здесь конюшня! Но как это возможно?»
— Слава Господу, — Марта с облегчением вздохнула, видя неприкрытое приятие, отразившееся на моем лице. — В родном гнездышке память к тебе скорее вернется.
— А почему вы оказались так далеко от поместья?
— После твоего исчезновения лорд Генрих ни дня не переставал тебя искать. Но он претерпевал неудачи вновь и вновь на протяжении многих лет. Это не могло не сказаться на его здоровье. И ежели с телесными хворями мог справиться и придворный лекарь, то с душевными демонами никто, кроме Господа, не в силах был помочь. Они постепенно съедали твоего отца изнутри, и в итоге все вылилось в… — мадам Джеймс осеклась и, слегка поежившись, схватилась за голову.
— Вам плохо? — Не на шутку забеспокоившись, я пересела на соседнее место и приобняла ее за плечи.
— Ох уж эта тряска. Все в порядке, спасибо. В общем, со временем лорд Генрих разогнал почти всю прислугу. И меня в том числе.
— Мне жаль.
— Ты ни в чем не повинно, дитя. И на лорда я никогда не держала обиды, ведь прекрасно разумею ту боль, что он испытал… Дорогая, я очень рада, что ты вернулась.
