что слова её не тронули, продолжил: – Как же она тогда тебя сватала, коли сама баба, пусть и полувидимая? Я поначалу думал, что дед лиходей, да и Силой он пользуется, пусть и крупицами, но его умение от кого-то из Прави – верно чую, – да и вряд ли хрыч стал бы свататься к тебе.
Водяница одарила Кота благодарным взглядом. Затем, не сдержавшись, хихикнула и прошептала:
– Глупый, глупый котейка! Не она свататься ходила. Твой лиходей сейчас гостит в озёрном имении моего отца, оттуда я и сбежала. А эта… – девушка махнула рукой в сторону разворачивающейся на лугу битвы, окропив ближайшие кусты веером блеснувших в свете Луны капель. – Это слуга твоего лиходея. У него большая свита. Да ещё бывает, человеческих детей по ночам приносят, – она резко оборвала речь, понимая, что сболтнула лишнего.
Баюн пристально посмотрел в испуганные голубые очи.
– И зачем ему дети? – Кот рыкнул.
– Не ведаю, – Водяница хлюпнула носом. – Я сбежала почти сразу после его прихода. Поначалу пряталась по близлежащим болотцам да трясинкам, но когда поняла, что отец так просто не отступит – удумал погоню за мной отправить, – решила сбежать в… – она вновь резко смолкла, страшась выдать недавнему знакомцу место, в котором планировала укрыться.
Баюн понимающе кивнул. Он не собирался выяснять, куда бежит дочь Владыки Вод, хотя, положа руку на сердце, устал от одиноких скитаний и был бы рад разделить тропу с озорной девушкой. Но воровство детей и творящееся лиходейство заботило посланника Макоши куда больше. Прядильщица говорила, что творимое супостатом находится за пределами её видения, что само по себе вызывает интерес и тревогу. Потому наказала: выследить и изловить, а коли изловить не получится – досконально выяснить: кто он и что замышляет. Первые два месяца в Яви породили в груди следопыта тоску и уныние, он уже собрался вернуться с пустыми руками в Правь. И вот удача – след найден, нужно действовать.
– Теперь-то я тебя не упущу!
Кот легкой поступью двинулся сквозь колючий кустарник. На третьем шаге на его руку легла ладонь спутницы. Баюн вопрошающе взглянул на неё.
– Не ходи!
– Отчего же? – к воину вернулись подозрения – а не водят ли его за нос? Может статься, что она никакая не беглая невеста, а соратница лиходеев?
– Я видела их Силу, – девушка замялась. – Точнее не Силу, а полное её отсутствие. Чувство не из приятных: будто смотришь в бездонный колодец, а колодец глядит в тебя, желая пожрать всё естество.
Кот призадумался, взвесил свои клинки:
– Сейчас и проверим, на что они способны.
И вышел из зарослей. До него донеся смех призрака:
– Как там твоя дочурка? Уже выросла?
Кот не до конца понимал, что происходит, но видел, как использующий Силу живой зачем-то отбросил спасительные гусли, которые отгоняли Ночницу от кольца горевшей травы, замедляя его движение, и шагнул сквозь колышущийся на ветру огонь, хлестко стеганув кнутом, с извивающегося кончика которого тут же сорвались огненные блики. Полуночница рассмеялась в ответ, с жадностью глядя на то, как живой сам идёт в её руки, и, ловко увернувшись от огненных капель, скользнула вперед, целясь длинными острыми ногтями в горло смельчака, бросившего ей вызов.
– Ты мой, человече!
Призрак рассмеялся. Когда её цепкие пальцы почти дотянулись до горла намеченной жертвы, Ждан нырнул вниз, оставляя в руках нападавшей клок волос, затем сделал шаг в сторону и резко назад. Хлесткий удар случайно сорванной и обжегшей руку травинкой заставил Ночницу отшатнуться, словно от увесистой оплеухи. Пастух бросил косой взгляд на зажатый в ладони чертополох.
– Значит, ты не всесильна, – человек рассмеялся, отходя назад для того, чтобы можно было стегануть кнутом. – Получи, лунное отродье!
Щелчок вышел на диво резким, молниеносным, словно перун громовержца. Оправившаяся от неожиданной оплеухи Ночница сделала шаг вперед и тут же стремительно отлетела на несколько саженей, сбитая с ног метким попаданием – несмотря на годы, рука пастуха оставалась всё такой же твердой, как в молодости. Призрак взвыл, оглушая округу пронзительным визгом, в котором смешались ненависть, боль, досада и призыв, после чего уклонился от повторного щелчка, растворившись в воздухе, и тут же возник в лучах лунного света за спиной оторопевшего Ждана.
– Обернись! – Кот бежал, перепрыгивая через кочки, не успевая на подмогу.
Растерявшийся пастух с удивлением воззрился в темноту, откуда раздался незнакомый голос, и тут же рухнул в траву, едва не упав лицом в огненный обережный круг. Возникшая за его спиной Полуночница бросила заинтересованный взгляд на приближающегося Кота. Взглянула на живого, убеждаясь, что на некоторое время он перестал представлять для неё помеху, и шагнула в сторону нового нападавшего, от которого за версту разило такой вкусной и манящей Силой. В странном существе её было столько, сколько она ещё не встречала. Дочь ночи помнила о наставлениях отца беречься тех, кто может нести в себе столько Силы, но уже не могла сдержать голод, поселившийся в её утробе зияющей дырой. Опустив голову и растопырив когтистые пальцы на разведенных в сторону руках, Ночница пошла навстречу витязю.
Видя, что ему удалось отвлечь лиходейку от упавшего живого, Баюн ускорил бег, в самый последний момент нырнул под ноги призраку, резко разводя руки, сведенный в перехлёст. Заговоренные самим Перуном мечи должны были рубануть по лодыжкам нападавшей, но пронзили пустоту – Ночница возникла позади озирающегося Кота, который второпях искал, куда она запропастилась. Нашел, когда в шлем уже летела рука, сверкающая в лунном свете остротой ногтей. Увернулся, перекатываясь на бок. Откатился назад, уходя от второй руки, рассекшей землю. Крутанул ногами, описывая круг, и вскочил, моментально уклоняясь от очередного размашистого веера когтей – лиходейка была и быстра, и точна. Если бы Кот был обычным живым – на этом бой бы и закончился. Но посланник Макоши не был жителем Яви, потому ловко уходил от ударов набирающих всё большую скоростью, не забывая в ответ орудовать клинками.
Полуночница, словно лунный свет, то исчезала, то появлялась вновь. Мечи Баюна свистели по воздуху, изредка срезая клочья призрачной и без того дрянной, изъеденной временем, одежды. Воину приходилось крутиться волчком, не останавливаясь, иначе каждый укол Ночницы мог оказаться последним. Она тоже не всегда могла приблизиться к витязю, застывая и вслушиваясь в темноту, словно ожидая чего-то или кого-то. В момент одной из таких передышек, Кот заорал:
– Стой, я хочу пленить её!
Полуночница дернулась, не успев напасть на Кота. Судорожно затряслась, с трудом оборачиваясь назад. Ухмыляющийся Ждан опустил руку, в которой был сжат пустой кожаный мешочек. В другой руке пастух сжимал
