не продаюсь. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Если я согласился встретиться с тобой, то только для того, чтобы предупредить тебя. Я больше не хочу видеть твоего телохранителя перед своим домом.
Меня удивляет, что такой человек, как Андерсон, заметил, что я хожу за ним хвостом. Я недооценил его.
— Мой человек ошибся.
Когда говорит, Рулз не смотрит на меня. Тем не менее я чувствую на себе всё его разочарование. Ему не понравилось ни то, что я ничего не нашёл для шантажа Андерсона, ни то, что меня поймали на слежке. Я уже знаю, что мне придётся отвечать за свои ошибки. Несмотря на то что Рулз в два раза меньше меня, эта мысль приводит в ужас.
— Я хочу услышать от тебя, что ты будешь держать его на поводке.
Улыбаясь, Рулз скрипит зубами.
— Я сделаю лучше: я намотаю поводок ему на шею.
Он действительно это сделает, и не только в переносном смысле.
Поэтому я крепко сжимаю челюсти.
Но остаюсь неподвижным.
Андерсон встаёт, застёгивает пиджак. Когда он говорит, сигара во рту приглушает его голос.
— Теперь, когда мы выяснили наши позиции, думаю, что пришло время мне отправиться домой.
— Твой сын будет ждать тебя, — шипит Рулз. — Сколько ему лет? Десять? Одиннадцать?
Андерсон напрягается. Ничто не волнует его больше, чем жена и сын.
— Одиннадцать.
Рулз оставляет сигару в пепельнице.
— Знаешь, я долго думал, почему ты против слияния наших компаний, ведь это чрезвычайно выгодная сделка для обеих сторон. — Он переводит взгляд на Андерсона, который перестал улыбаться. — Это ведь из-за него, не так ли?
Андерсон незаметно поджимает губы. Нетрудно почувствовать, как в его теле нарастает напряжение.
— Мало кто знает, но перед тем, как покончить с собой, мой отец попросил своего адвоката изменить завещание. Он хотел отстранить мою мать от наследства и оставить Rules Corporation только мне. — Рулз делает небольшую паузу, но не для того, чтобы перевести дыхание. Чтобы убедиться, — Андерсон его слушает. — Видишь ли, Кевин, у меня нет детей, но я знаю, как мыслят люди вроде тебя. Разбогатеть для тебя недостаточно: ты хочешь оставить что-то после себя.
— И что с того?
— Я пришёл сюда сегодня, чтобы убедить тебя отдать мне Wilson LLC. Но я понял только сейчас, что не с тобой мне надо говорить, а с твоим сыном.
Я сжимаю пальцы, цепляясь за кресло. Из всех подлых поступков, что Рулз совершил в своей жизни, угроза отцу забрать у него одиннадцатилетнего сына без тени сомнения является худшим.
Глаза Андерсона расширяются. Его лицо полыхает от гнева.
— Пока жив, у тебя никогда не будет моей компании.
Рулз встаёт, его взгляд мрачнее обычного.
— Это твоё последнее слово?
Шаг за шагом он приближается к Андерсону. Я должен почувствовать беспокойство или напряжение, потому как знаю, что он сделает. Вместо этого я увлажняю губы, и восхитительное чувство предвкушения покалывает мою кожу.
— Я не боюсь тебя, Роберт.
Неудачный выбор слов. Рулз ненавидит, когда его называют по имени. Он сжимает пальцы в кулак, затем разжимает их. Андерсон не успевает и глазом моргнуть, как Рулз резко подаётся вперёд и обхватывает его шею руками. Андерсон ударяется спиной о столик. Удар настолько силён, что бутылка с виски опрокидывается и катится по полу.
Сопротивляясь, Андерсон машет руками и ногами. Он не может освободиться. Я тренируюсь с Рулзом два раза в неделю и знаю, насколько он силён. Несмотря на то что у меня есть опыт работы в спецназе, в самые тяжёлые для босса дни мне с трудом удавалось сдерживать его. У него нет такого массивного телосложения, как у меня, но от этого он не менее опасен.
— Скажи, что ты отдашь мне Wilson LLC, — тихо угрожает он.
— Никогда!
Я крепче сжимаю подлокотники кресла. Покалывание в ладонях скользит по рукам. А затем дальше, вниз по спине. Я знаю, что произойдёт ещё до того, как это случится. Я могу спасти Андерсона, остановить Рулза… Вместо этого я провожу языком по губам и наблюдаю за ними, ожидая.
Тени, что шевелятся внутри меня, голодны. До того, как Рулз взял меня к себе, я совершал ужасные проступки. Я поклялся себе, что больше никогда не повторю своих ошибок, но смерть — это то, что остаётся с тобой. Достаточно один раз посмотреть ей в лицо, чтобы твоя жизнь изменилась навсегда.
И я не просто посмотрел.
Я попробовал её на вкус. Трахал её.
А потом она трахнула меня.
Стискиваю зубы, пытаясь удержаться в настоящем. Слова Андерсона превращаются в шёпот. Стон. Он размахивает руками, пытается сопротивляться.
«Это не поможет».
На мгновение шёпот становится громче, но совсем немного.
Затем исчезает.
По моему телу разливается успокаивающее чувство. Тени внутри меня становятся тихими и довольными. Рука Андерсона безвольно падает на пол, лицо наклоняется в сторону. Теперь я вижу его. Бледная кожа. Полуоткрытый рот в поисках воздуха. Широко раскрытые глаза.
«Неподвижные».
Дрожь пробирает меня до костей.
Рулз выпрямляет спину. Когда безжизненное тело Андерсона падает на пол, он смотрит на него, как на мусор. Так и есть. Для него ничто не имеет значения, кроме власти. Он всегда говорит: «В мире есть два типа людей. Те, кто может, и те, кто не может».
Он относится к первой категории.
Он может убивать. Он может жить. Он может выбирать.
А я нет.
С небрежной манерой Рулз достаёт из кармана пачку сигарет, вытаскивает одну и зажимает между губ. Пламя зажигалки на мгновение освещает его лицо. Уголки его рта едва приподняты, словно он улыбается. По позвоночнику пробегает холодная дрожь. У его ног лежит труп мужчины. Он ничего ему не сделал, только сказал «нет». А он убил его голыми руками.
Я глубоко вдыхаю, наблюдая за ним.
Роберт Рулз опасен.
Я всегда это знал, но позволил Рулзу привязать меня к себе и распоряжаться моей жизнью и моим телом так, как он пожелает. Он бесстрастно поворачивается ко мне. На щеках вуаль тёмной бороды. Чёрные глаза. Безупречный костюм. Ему не нужно ничего мне говорить. Я знаю, он хочет, чтобы я навёл порядок в том бардаке, который он устроил.
Вот почему он взял меня с собой.
У меня всегда хорошо получалось заставлять вещи — и людей — исчезать. Я собираюсь встать, как вдруг слышу что-то странное.
Не бормотание, а скорее сдержанное всхлипывание.
Я поворачиваюсь к двери. Помню, что закрывал её, но она приоткрыта. Там никого не должно быть, ведь другие комнаты в коридоре пусты, но это не так. Замечаю, как что-то
