— вот та цель, ради которой мы — настоящие революционеры — старались. Не грабить богатство, но обогащать бедность.
Но не мне вам рассказывать, что творили отдельные деятели.
Реки крови пролились на многострадальном теле России.
Загорелись тысячи и тысячи пожаров.
И все ради того, чтобы отбросить наше Отечество как можно дальше назад. Как можно сильнее ослабить. Как можно больше лишить ресурсов. А в идеале и вообще — сжечь словно охапку хвороста, принеся ее в жертву Мировой революции. Которую эти мерзавцы видели, как инструмент фактического разрушения всего цивилизованного мира. Дабы финансовый интернационал, интересы которого они представляли, сумел получить на этом чудовищном горе великие барыши.
…
Но мы победили.
Несмотря ни на что — победили.
Мы сумели предотвратить контрреволюционные перевороты.
Мы сумели устранить те кошмарные ловушки, которые постарались расставить эти злодеи на нашем пути в светлое будущее. И оздоровив устройство нашей державы стали пытаться жить мирно. В труде и покое.
Но враг не унимается.
Финансовый интернационал оказался разбит и отброшен. Кто-то погиб, кто-то ослаб. Однако покоя это не принесло. Ведь проснулся наш старый, вековой враг, отравивший нам весь XIX век. Он поднял под свои знамена остатки финансового интернационала. Он провозгласил лживый марионеточный Коминтерн, полностью подчиненный его воле. Он нашел слабых и нестойких в наших рядах. И ударил…
Менее месяца назад враг пытался уничтожить обновленный Балтийский флот. Самый сильный флот в мире! Не получилось. Сегодня ночью пытались уже взорвать меня, полагая, что Союз рассыплется без единого руководства. Но опять воля Провидения пришла нам на выручку. А потому я призываю вас, товарищи, будьте бдительны.
Враг не дремлет!
И только от нас с вами зависит — сумеем ли мы пробиться через эту завесу адских козней и построить доброе и светлое будущее для себя и своих детей. Или сгинем, раздираемые гнойными противоречиями, которые эти мерзавцы пытаются между нами посеять…»
Глава 3
1931, май, 24. Москва, Кремль
Покушение…
Снова покушение…
Михаил Васильевич был крайне недоволен тем, что его противник верен своим гнилым традициям. И что намек, данный в Вестминстерском дворце, не был понят. Более того — вызвал бурную ответную реакцию, выходящую за рамки адекватности и требующую безусловного наказания. И англичанам было плевать на то, что это им прилетело за их дела, за их проказы. Нет. У них в голове было крепка формула: «А нас за что?» которую в той, прошлой жизни генсек слышал неоднократно, но почти всегда в крайне гнилом контексте.
Ставки поднимались. Доходя едва ли не до абсурда.
И вот теперь он в кремле.
Не хотел ведь… не хотел…
Но оставаться на старой квартире оказалось слишком рискованно. Тут и повреждение дома тем взрывом, и заключение комиссии, которая предоставила Фрунзе несколько десятков способов его устранения на старом месте жительства. А старая крепость в центре столицы — это все-таки старая крепость. В ней довольно трудно генерального секретаря достать при мал-мало налаженной службе охраны. Все-таки периметр, стены и все-такое. Разве что на реке можно было что-то взорвать монументальное, но этот вариант купировали жестким контролем судоходства на этом участке.
Фрунзе бы отказался.
Он хотел с улицы Грановского сразу переехать в специально построенный правительственный квартал. Но с ним были трудности. Переезжать пока было некуда.
На Воробьевых горах его возводить не стали из-за нарастающих проблем с грунтами. И уже на стадии строительства массивных фундаментов стало ясно — его лучше перенести. Действительно монументальный комплекс тут не возвести без чрезвычайных проблем. Причем долгоиграющих. Поэтому воспользовавшись одним из параллельных проектов, стали строить правительственный квартал по правую руку от Тверской улицы за Садовым бульваром. До Самотечной. Что формировало чуть выгнутый прямоугольный массив длинной полтора километра и шириной около семисот метров. Это место с одной стороны было достаточно удалено от Москвы-реки. И сценарий с баржей англичане провернуть не могли. С другой стороны, оно хоть и подходило довольно близко к Белорусскому вокзалу, но только одним углом. И не так, чтобы в упор.
Ближе к Самотечной должна была расположиться главная державная высотка, спроектированная под впечатлением от Бурдж-Халифа. Окруженная красивым парком. Здесь генсек планировал разместить правительство, верховный совет, свою резиденцию и прочие центральные органы власти.
Ближе к Тверской должны были встать башни пониже. Существенно пониже. Для офисов ведущих компаний Союза и разных иных важных объектов хозяйственного комплекса.
Между ними красивый парк.
Под ними единый многоярусный подземный атриум, переходящий в бомбоубежище. Натуральный Vault в духе игры Fallout, только без комплексов для заморозки обитателей. Там же должна была разместиться и станция метро. Куда уж без нее?
Метро, кстати, уже начали строить, несколько раньше, чем в оригинальной истории. Глубокого залегания. И сразу так, чтобы станции и тоннели можно было использовать в качестве бомбоубежищ. А то мало ли большая война? Их сразу делали с защитой от затопления, системой принудительной вентиляции, автономными электрогенераторами и запасами топлива, складами продуктов длительного хранения, своими источниками воды, отдельной канализацией и различными вспомогательными сервисными объектами.
Вот к этой системе подземных коммуникаций будущий правительственный квартал и планировали подключить. Но это дело будущего. Ту же правительственную высотку только начали строить. Энергично. Со всем рвением. Но на нее требовалось время. А пока Михаил Васильевич размещался в кремле. В здании Сената, где традиционно с 1918 года выделялись квартиры правительственным чиновникам…
Зазвонил телефон.
Генсек нехотя отошел от окна и снял трубку.
— Слушаю. Фрунзе.
— Горит Фраучи. У нас ЧП.
— Что случилось?
— На латвийской границе стрельба.
— Стычка?
— В том-то и дело, что нет. С заставы доложили, что на той стороне идет бой. Подняли автожир. Сказали, что кто-то в советской форме атакует латвийскую заставу. Я ни о каких подобных вылазках не знаю.
Фрунзе замолчал на несколько секунд, обдумывая ситуацию. С той стороны собеседник не спешил прерывать эти размышления, прекрасно понимая, насколько странной выглядит подобная ситуацию. Наконец, после затянувшегося молчания, генсек произнес:
— Заставе атаковать неизвестных. Цель — помощь заставе Латвии и захватить языка. Лучше языков.
— Михаил Васильевич, вы уверены?
— Да. Уверен. Если будет возможность — подчистите свое участие. В идеале тихо подойти. Взять несколько ряженых. И так же тихо отойти.
— Ряженых?
— Ты полагаешься, что это кто-то иной? Очевидная же провокация. И нам нужно взять за яйца тех, кто ее затеял. В общем — действуй.
С чем и положил трубку.
Несколько секунд ожидания.
И он снова ее снял. Вызвал секретаря. И произнес:
— Соедини меня с Игнатьевым. Да. Хорошо. Жду.
Генеральный секретарь нервно прошелся по
