Доходим до кабинета. Гуцул остаётся возле него, а я захожу внутрь. Медсестра привычно забирает у меня малышку, а я сажусь рядом.
Когда у неё берут кровь, меня трясти начинает.
В последнее время я боюсь крови. Хоть ничего страшного в моей жизни не случилось, в мыслях накрутила.
Представляла тысячи картинок, как мы с моей дочерью…
Машу головой. Чёрт. Не могу. Страшно, что все мои опасения сбудутся. Багров убьёт её, только бы насолить Хаджиеву.
Опять мутит, как только вижу красную жидкость на её маленьком пальчике.
Резко встаю, выхожу из кабинета. Пытаюсь поймать свежий воздух ртом, только бы этот запах медикаментов не чувствовать. Ага, как же… Тут всё ими пропитано.
– Вы куда? – слышится за моей спиной. – Вам нельзя.
– За водой, – отмахиваюсь.
– Одной нельзя, – говорит, вставая. Слышу по звукам.
– Не нужно, – осекаю его. – Я не сбегу. Моя дочь здесь. Я буду за углом и просто возьму воды. Минуту, Гуцул.
Мне всего лишь нужно побыть одну минуту в тишине. Нервы не выдерживают. Живу в вечном страхе за дочку. Кровь вообще не перевариваю. Обычно я отворачивалась, но сегодня…
– Одна минута, – чеканит охранник. Я быстрее иду по коридору и сворачиваю прямо к автомату с водой. Запихиваю в неё сто рублей и жду бутылку. Сама дотрагиваюсь лбом до холодного стекла. Знаю, что тут заразы немерено, но…
Хочу покоя.
Вот так немного постоять, пока моя бутылка двигается ко мне.
– А вот тут, господин губернатор, у нас педиатрическое отделение.
Как молнией бьёт. Все тело простреливает, и даже оторваться от стекла не могу. Но делаю это. Смотрю ошарашенно в отражение.
Мне послышалось, или?..
Нет.
И не привиделось.
Мой кошмар стоит за моей спиной. Замечает меня краем глаза и переводит взгляд на меня.
И тут же тёмные и чёрные глаза искрятся, словно в них костёр разожгли.
– Мы уже были здесь, – цедит сквозь зубы. – На этом закончим.
– Да-да, – лепечет рядом с ним заведующая этой клиники. – Мы тогда пойдём.
Я вижу в отражении, как все уходят. А ОН вместе со своей охраной направляется ко мне. Многого не надо – сделать пару шагов.
Быстрее беру бутылку, чтобы защититься. Разговаривать с Хаджиевым нет никакого настроения. Он не помог мне. И не поможет.
Только оборачиваюсь, как рядом с лицом проносится его ладонь. Ударяется о стекло прямо возле моей щеки.
– Не ожидал тебя здесь увидеть, – усмехается, наклоняясь так близко, что мне становится дурно. Чуть не касается меня. – Что? В горле пересохло?
– Ты… – выдыхаю. – Я здесь с дочерью.
Губы превращаются в одну тонкую линию. Ноздри от злости раздуваются, вот-вот являя этот неконтролируемый гнев.
– С тво…
– Значит, с малявкой. Одна? Не верю. Ты с кем-то. Багрова здесь нет. А вот охранник… Подпортим ему нервы?
– Что?
Хаджиев неожиданно убирает свою руку. Присаживается, утыкается плечом в мой живот. И одним лёгким движением закидывает меня на плечо.
Он нормальный? Тут же люди! Тут же…
Стойте!
– Отпусти меня на пол! – бью его по спине кулаками. Варвар! Разве так можно? Хоть бы постеснялся! К тому же…
Это ненормально!
– И не подумаю.
– Плебей! – опять бью. Не шучу, когда вкладываю в удары силу. – Отпусти! Меня будут искать!
– Я этого и добиваюсь.
– Моя дочь здесь! – пытаюсь его вразумить. – Я её не оставлю!
– Ничего, побудет часик без тебя. Багров заменит. Он мало похож на мужика. Думаю, твоя мелочь вряд ли заметит подмены. А будешь орать, я…
Уже знаю, что он скажет.
Рот захлопывается сам.
Он этого не сделает. Я знаю. Нет, он никогда не тронет детей. Хотя не знаю насчёт потомства Тимура…
Хоть Кама и не его дочь, а я всего лишь заложница в его доме… Самир считает её чужой. Явно грязной и омерзительной.
Но чтобы не играть со смертью, молчу. Хотя сердце не на месте. Мой ребёнок где-то там, один, в кабинете. Рядом с ней Гуцул, и он в любом случае привезёт её домой. Ведь она – хороший манипулятор для Хаджиева.
Но я всё равно боюсь за неё.
А пока как мешок с картошкой под тихие смешки охраны терплю, как меня несут по коридору клиники.
И самое отвратительное – всем плевать.
Абсолютно.
Никто не смотрит. Делает вид, что ничего не происходит. А когда мы проходим мимо – отворачиваются.
Не по себе становится.
Но я пытаюсь найти в этом что-то хорошее.
Я поговорю с Самиром наедине и попытаюсь всё объяснить.
Другой возможности у меня уже не будет.
***
Меня бесцеремонно кидают на заднее сиденье автомобиля. Выпрямляюсь, сажусь. Волосы электризуются, прилипают к коже салона. Хаджиев приземляется рядом, и я уже вижу, что он хочет сделать. Не успеваю сказать и слова, как он целует меня. Порывисто, быстро.
– Маленькая зараза, – отрывается, давая нам буквально секунду. Один миллиметр, разъединяющий нас. – Я тебя просто ненавижу. Прибить готов.
Сердце ножом словно прокалывает.
– Но ты ведь не убьёшь, – выдыхаю, снова касаясь горячего плеча. Настоящей. Чёрт возьми, настоящей.
– Хуже, – шипит прямо в лицо.
– Самир, пожалуйста, помоги мне и нашей дочери.
– Нашей дочери? – вдруг выпаливает. Глаза словно кровью наливаются. Я слышу скрип его зубов. Как сердце звучно грохочет в горле. Чувствую напряжение его тела. Напряжение между нами.
Я дура. Какая дочь? Она ему не нужна!
Поэтому я тогда не стала писать об этом в записке.
Ему плевать на неё.
Если он вообще поверит мне.
Пятерня жёстко сжимает запястье, и я постанываю от боли. Бью коленом в его живот, но неосознанно.
– Ты жутко завралась, Милана, – цедит сквозь зубы. – Думаешь, сказав, что та мелкая — моя дочь, будешь спасена мной? Что же пошло не так, а? Ты спелась с моим врагом, получила за это оплеуху от жизни и…
Больно.
– И поняв, что совершила ошибку, думаешь, я спасу тебя? Ну, так, по старой дружбе. Переспали там. Но не думай, что всё так просто. Багров тебя не оставит. У него теперь потомство.
– Это не его дочь…
– А чья же? Кого-то другого? Может, Вахи, предавшего меня? Он, кстати, стал кормом для крокодилов. Милые существа. Если ты не перестанешь врать, отправишься за ним. Моего ребёнка ты убила. Я проверил.
