Незнакомец подошел к кровати. Онория хотела предложить ему вытереться возле камина, но потом передумала. Поставив тазик на комод, она отжала тряпку и осторожно провела ею по лицу юноши, к которому прилипли кусочки гравия и пыль. Она вглядывалась в его юное лицо, и приближающаяся смерть казалась ей богохульством. Смыв грязь с лица, она дошла до перепачканной рубашки.
— Дайте-ка мне, — услышала она и слегка отодвинулась. Несколько точно рассчитанных движений — и левая пола рубашки была отогнута. — Тряпку!
Онория подала ему отжатую тряпку. Она удивлялась, глядя на сильные руки незнакомца, которые, оказывается, могли быть такими нежными. И ее до глубины души трогало, что он — казавшийся ей самим воплощением жизни — с таким благоговением склонялся над умирающим.
Когда все было закончено, Онория накрыла раненого еще одним одеялом, собрала грязные тряпки, положила их в таз и, поставив его на стол, распрямила уставшую спину. Незнакомец расположился возле очага.
— Девил? — Возглас был таким слабым, что Онория едва услышала его. Она стремглав бросилась к юноше. У того затрепетали веки.
— Девил. Нужен… Девил.
— Все в порядке, — прошептала Онория, положив руку ему на лоб. — Тут нет никакого дьявола… мы не отдадим ему тебя. Юноша нахмурился и качнул головой.
— Нет! Нужно видеть…
Тяжелые руки опустились на плечи Онории. Она и ахнуть не успела, как незнакомец приподнял ее и поставил в сторонку. Раненый открыл лихорадочно блестевшие глаза и попытался встать.
— Лежи, Толли, я здесь.
Незнакомец, занявший место Онории, заставил юношу вновь откинуться на одеяло. Она смотрела на эту сцену в полном ошеломлении. Голос и прикосновение руки незнакомца, видимо, успокоили умирающего.
— Хорошо, — выдохнул он еле слышно, не спуская глаз с незнакомца. — Я нашел тебя, — на бледном лице юноши мелькнула слабая улыбка, но тут же исчезла. — Я должен сказать…
Его торопливую речь прервало покашливание, вскоре переросшее в настоящий приступ. Незнакомец обнял юношу, словно пытаясь влить силы в умирающее тело. Когда кашель прекратился, Онория подала незнакомцу чистую тряпку. Он стер кровь с губ юноши.
— Толли!
Ответа не последовало: молодой человек снова был без сознания.
— Вы родственники, — сказала Онория, и это был не вопрос, а утверждение. Она поняла это в тот момент, когда юноша открыл глаза.
В чертах лица у них было много общего, широкий лоб, круто изогнутые брови, но главное — глаза.
— Мы двоюродные братья. — Его лицо словно окаменело. — Только он моложе, ему еще и двадцати не исполнилось.
«Сколько же ему лет? — подумала Онория о незнакомце. — Тридцать уж наверняка, но при такой внешности трудно судить. Этот человек кажется таким мудрым и таким опытным!»
Незнакомец ласково отвел сбившийся локон с мертвенно-бледного лба раненого.
Тихие стоны ветра стали громче. Теперь они напоминали похоронный плач.
Глава 3
Итак, Онория оказалась узницей в ветхой лачуге наедине с умирающим юношей и человеком, которого тот называл Девил. Уютно устроившись в кресле возле камина, она попивала чай из кружки и обдумывала сложившуюся ситуацию. Уже ночь, и гроза не утихает. Даже при самом горячем желании ей отсюда не уйти.
Взглянув на незнакомца, все еще сидевшего на кровати, Онория состроила гримасу. Уходить не хочется: она до сих пор не знает его имени, а этот человек заинтересовал ее, он внушает уважение и сочувствие.
С того момента, как юноша заговорил, миновало полчаса. Девил — настоящее имя пока ей было не известно — не отходил от умирающего. Его лицо казалось бесстрастным, но горе пряталось за этой маской, туманило зеленые глаза. Онории все это было знакомо: шок, вызванный внезапной смертью близкого человека, глубокая неизбывная скорбь… Она не торопясь пила чай, глядя на языки пламени в камине.
Через некоторое время скрипнула кровать и раздались тихие звуки шагов. Онория скорее почувствовала, чем увидела, как незнакомец опустился в большое резное кресло, и ощутила запах пыли, поднявшейся от выцветших подушек. Чайник тоненько засвистел. Она налила воду в кружку, дождалась, пока сойдет пар, и протянула ее Девилу.
Он взял кружку, легонько погладил ее длинными пальцами и посмотрел на Онорию. — Спасибо.
Он пил чай молча, не сводя глаз с огня. Онория последовала его примеру.
Минуты бежали одна за другой. Допив чай, Девил вытянул длинные ноги. Онория почувствовала, что он смотрит на нее.
— Что привело вас в Сомершем…
Именно такого начала разговора она и ожидала.
— Мисс Уэзерби.
Вместо того чтобы представиться — мистер такой-то, лорд такой-то, — он прищурился.
— А ваше полное имя? Онория с досадой ответила:
— Онория Пруденс Уэзерби.
Девил удивленно приподнял черную бровь, не сводя с нее волнующих зеленых глаз.
— Неужели вы Онория Пруденс Анстрадер-Уэзерби?
— Откуда вы знаете? — изумилась она. Его губы дрогнули в усмешке.
— Я знаком с вашим дедом.
Онория недоверчиво посмотрела на него.
— Вы хотите сказать, что я похожа на дедушку?
Тихий глуховатый смешок вызвал дрожь в ее теле.
— Судя по вашей реакции, некоторое сходство, очевидно, есть… Пожалуй, у вас одинаковые подбородки. Онория метнула на него свирепый взгляд.
— И это, — заметил он, — тоже в духе старины Магнуса.
— Что именно? — хмуро спросила она.
Девил лениво отхлебнул чаю, не сводя глаз с Онории.
— Магнус Анстрадер-Уэзерби — весьма раздражительный пожилой джентльмен, ужасно высокомерный и упрямый как осел.
— Вы хорошо его знаете?
— У нас поверхностное знакомство. С ним дружил мой отец.
Взгляд Онории все еще выражал недоверие. А впрочем, ее полное имя — не какая-нибудь государственная тайна. Ей просто не хотелось говорить о своих родственных связях с упрямым, сварливым стариком, живущим в Лондоне.
— У него был сын, не так ли? — Девил задумчиво посмотрел на Онорию. — Он взбунтовался… да, я припоминаю: он женился против воли отца. На девушке из рода Монтгомери. Вы их дочь? Онория сухо кивнула.
— В таком случае позвольте задать вам вопрос, мисс Анстрадер-Уэзерби. Что, черт возьми, вы здесь делаете? Зачем возмущаете наши тихие воды?
Онория колебалась. Она чувствовала, что незнакомец встревожен, и виной тому — юноша, лежащий на кровати. Разговор пойдет ему на пользу — поможет отвлечься.
— Я работаю гувернанткой, — заявила она, гордо вздернув подбородок. — Готовлю девушек к выходу в свет.
