артефактом.
— Твоя стрелка отпала, что означает смерть, — тяжело вздохнула женщина. — А потом вернулась на место сама, будто бы и не было ничего.
— Ну логично, — кивнул Виктор. — Нас с Гарри в школе убили, но потом мы вернулись назад.
— Не так просто вернулись же? — улыбнулась внимательно смотрящая на него мать. — Ты изменился.
— Мы там прожили другую жизнь, мама, — хмыкнул товарищ лейтенант. — Так что мы все военные, впрочем, ты это и сама уже поняла, так?
— Да, сынок, — согласилась Молли. — Прости меня…
Виктор уже хотел ответить, когда услышал тихий, но отчаянный визг сестры. Он вскочил и побежал на звук, доносившийся, навскидку, из ее спальни. Дверь сначала не поддалась, но бегущая за ним Молли вскинула руку, заставив эту самую дверь упасть внутрь. Вбежавши, товарищ лейтенант увидел Перси без штанов, медленно подходившего к отчаянно визжавшей Джинни. Девочка смотрела на брата с таким ужасом и паникой, что Витя даже не раздумывал, когда бил. Озверевшего младшего сына Молли с трудом оттащила от свернувшегося в позу эмбриона старшего, связав последнего. А Витя, придя в себя, кинулся к Джинни, в этот момент потерявшей сознание.
Лейтенант пытался привести девочку в сознание, но это ему не удавалось, Молли довольно сильным Эннервейтом вернула Джинни, которая теперь прерывисто дышала, пытаясь что-то сказать, но не могла. Она вхолостую открывала рот и плакала. «Шок», — понял Витя.
— Мама, сестре срочно нужен целитель, — произнес Виктор, понимая, что скорее всего, они огребли по полной.
* * *
Разъяренная Молли — это очень страшное зрелище, как оказалось, даже Вите стало не по себе, а наказание для Перси было… В общем, переставший быть Уизли отщепенец не был больше способен не только к деторождению, спасибо Вите, но и к размножению в принципе. Молли рассудила, что если «это» посмело напасть на сестру, то все девочки в школе в опасности, а быть известной как мать насильника женщине не хотелось, поэтому Перси дал Непреложный обет, обойти который не представлялось возможным, ибо миссис Уизли посоветовалась и с гоблинами, заплатив за консультацию.
Змей явился в тот момент, когда Лис кормил Джинни с ложечки. Аппетита у девочки не было, но скатиться в депрессию ей не давал брат, кормя, ухаживая и разговаривая с ней. Целители справились, но… Стоило Джинни теперь испугаться, и у нее отказывали ноги. Поэтому Витя носился с ней, как с хрустальной вазой, что оказало свое действие.
— Привет, Лис, — кивнул товарищ старший лейтенант, отмечая все детали картины. — Что стряслось?
— Посттравматика стряслась, — тяжело вздохнул Виктор. — Давай еще ложечку за дядю Гарри?
— Ого… — протянул товарищ старший лейтенант. — Вот прямо такая? Серьезно…
— Дурсли-то живы? — поинтересовался Лис, аккуратно вытирая губы Джинни.
— В больнице, — хмыкнул Змей. — А так да, живы, чего им сделается… Странная агрессия, кстати, и у них, и у меня. Надо разбираться.
— Сейчас сестренку спать уложу, и поговорим, — ласково гладя Джинни по голове, сообщил лейтенант. Джинни реагировала, как ребенок лет трех-четырех, и это было очень плохо, Александр Митрофанович очень хорошо понимал это, ибо видел уже такое.
Джинни засыпала хорошо, но была почти не в состоянии переодеться сама, доверяя этот процесс маме или, как это ни странно, брату. Но только одному. Он тихо спел колыбельную девочке, она улыбнулась и закрыла глаза. Наблюдавший за этим Саша чувствовал, как его волосы становятся дыбом. Что же случилось с девочкой?
— В общем, — Виктор вздохнул, разливая чай по чашкам командиру и себе. — Из школы она вернулась с посттравматикой… Помнишь, как девушки себя вели, которых…
— Помню, — кивнул Змей, насыпая сахар. — Сразу же увидел сейчас, кстати. Но видимо, случилось не только это?
— Перси ее хотел, как бы это помягче… — товарищ лейтенант сжал кулаки. — Он-то ничего не успел, но у нее пропала речь, а теперь, если пугается — отказывают ноги, просто перестает чувствовать их и ссыпается на пол.
— А так, ходит? — напрягся Змей, вглядываясь в боевого товарища.
— Ходит, но плохо, и почти не говорит, — Виктор за это время полюбил сестру, поэтому ему было больно от произошедшего. — И как вывести, я без понятия.
— Девчонки наши нужны, — сделал простой вывод товарищ старший лейтенант. — Завтра надо будет как-то к ним попасть.
— Да что тут попадать, — усмехнулся лейтенант Лисицын. — Полтора километра по прямой.
Часть 6
Катя разбиралась с Викой, точнее с ее психологическим состоянием, и очень многое товарищу капитану не нравилось. То, какой девочка шагнула через барьер и какой появилась через несколько часов, совершенно никак не связывалось. Поэтому, влив в Вику еще умиротворяющего зелья, Катя попросила рассказать о произошедшем поминутно и чем дальше слушала, тем больше ей не нравилось услышанное.
— Скажи-ка, подруга, — задумчиво проговорила товарищ капитан. — В какой момент ты себя почувствовала слабой?
— Хм… — Вика задумалась, еще раз перебирая ощущения. — Вот чтобы совсем слабой, такого не было, но вот страх возник, как только в дом вошла.
— Что в свою очередь означает артефакт, — Катя постучала пальцами по столу. — Или ты не магглорожденная, или я чего-то в этой сказке не понимаю. Это точно твои родители?
— Теперь-то уж и не знаю, — вздохнула Виктория Викторовна. — Вроде бы мои, но с какими-то чарами, что ли… А у нас в этом году еще и высасывающие душу твари… Да и я не взяла все на свете предметы, чем ломаю игру кое-кому.
— То есть и в школе прилететь может, — кивнула товарищ капитан. — Как-то очень активно пытались убить девчонку, но так, чтобы выглядело случайностью.
— И сломать еще… — Вика всхлипнула. — Вспоминается ужас и страх, но вот сейчас я не понимаю, в честь чего. Я же офицер, врач, я их всех могла скрутить в бараний рог, откуда тогда такая паника?
— А рефлексы тела? — поинтересовалась Катя. — Они не могли?
— Рефлексы тела — это моторные функции, страх, паника — это мозг, а мозг у нас уже полон нами, — обстоятельно объяснила товарищ старший лейтенант медицинской службы. — Поэтому нет. Даже с учетом гормонов, нет. Получается, только внешнее воздействие.
— Интересное кино, — товарищ капитан обстоятельно анализировала ситуацию, которая ей все больше не нравилась. — Пошли, с папой поговорим.
Ксено Лавгуд, выплывший из своей депрессии, очень серьезно воспринял все, что ему рассказали девочки. Он нахмурился, посмотрел на обеих, тяжело вздохнул, потом еще раз взглянул на них и, попросив подождать, шагнул в камин. Вернулся он через два часа, слегка навеселе, что очень точно определила Вика.
— Дом твоих родителей, Гермиона, проверит Отдел Тайн, — произнес мистер Лавгуд. — Если там действительно что-то есть, они обнаружат. Что у вас с заживлением? — поинтересовался он, увидев, что Вика все еще в бинтах.
— Бадьян взял не все, — вздохнула Катя, погладив Вику по голове. — Да и обезболивание… Как будто магические или полумагические повреждения.
— Так я и думал, — кивнул Ксено, отметив, как близки девочки, после чего протянул маленький пузырек. — Смажь ее вот этим, только осторожно, слез феникса очень мало.
— Папа! Но как? — сильно удивилась Луна, обняв отца, принесшего действительно бесценное средство.
— Есть способы, редисочка, — улыбнулся мистер Лавгуд. — Лечи сестренку.
В первый момент Катя даже не поняла, что сказал отец, но потом замерла, с неверием в глазах глядя на Ксенофилиуса Лавгуда, на что тот только улыбнулся и развернул к девочкам пергамент, который удостоверял магическую опеку над несовершеннолетней магглорожденной Гермионой Грейнджер. Вика не поняла, что это значит, зато поняла Катя, завизжав от радости, а довольный мистер Лавгуд отправился в гостиную.
Слезы феникса помогли, страшные шрамы и не желающие рубцеваться следы начали исцеляться, боль медленно сошла на нет. День проходил за днем, брала себя в руки товарищ старший лейтенант, учась доверять мистеру Лавгуду, угасла боль, и медленно, будто нехотя, пропадали шрамы на ее коже. Так прошла оговоренная неделя, и вот как-то утром в дом постучались. Открывшая дверь Катя улыбнулась мальчикам, поначалу даже не заметив сестру Вити, что пряталась за мальчиков. А вот заметив…
То, что у мальчишек все прошло тоже не совсем так, как планировалось, девчонки поняли сразу, увидев состояние Джинни, которая, впрочем, легко пошла к Кате, ведь та не была мальчиком. Состояние девочки было, конечно, очень сложным, и девочки принялись отогревать Джинни, разревевшуюся
