темнело в глазах. До дома Луны обещали домчать за двадцать минут. Действительно, домчали. Кровать мотыляло по всему салону автобуса, как и многие другие кровати, Вика сдерживала дурноту, стараясь остаться в сознании, сейчас важным было только добраться. Добраться и поговорить с Катей, которая точно знает, что делать дальше.
«Значит, Грейджеров заколдовали, но кто и зачем?» — мучительно думала товарищ старший лейтенант. Кроме того, унизительность положения, в котором она оказалась, да и внезапность нападения, которому она ничего не смогла противопоставить, ее ударили очень сильно, хотелось плакать… «Страшная какая-то сказка», — вздохнула Виктория. Сказка действительно была очень страшной, буквально выворачивающей наизнанку от ужаса. Ведь если бы Гермиона выжила… Товарищ старший лейтенант медслужбы была женщиной довольно жесткой, что и помогло ей сейчас взять себя в руки. Двенадцатилетнюю девочку бы произошедшее, конечно, уничтожило.
Когда глубокой ночью в дверь даже не постучались, а поскреблись, Катя поняла: случилась беда, и сразу же помчалась открывать. В дверном проеме стояла, покачиваясь, Вика в таком виде, что краше в гроб кладут. Кудрявая девочка сделала шаг, покачнулась и упала в руки товарища капитана, лишившись сознания.
— Папа! Папа! — закричала Луна, испугавшись за подругу. Подбежавший Ксено был в пижаме с единорогами, но не это сейчас интересовало Катю, а что случилось… Мистер Лавгуд подхватил подругу дочери на руки, поспешив в комнату, чтобы уложить ее там, ощутив мокрое под руками.
— Доченька, твоя подруга обмочилась, надо ее переодеть, — произнес Ксено, не видевший в этом ничего страшного, но вот Катя поняла, что не все так просто.
— Папа, положи ее на живот, — попросила девочка, что Ксено исполнил, а потом замер, вглядевшись в свои руки. — Кровь, — констатировала товарищ капитан. — Неси бадьян, папочка.
— Да, луковка, — несколько заторможено ответил мужчина, отправляясь к аптечке, а Катя начала медленно раздевать подругу, ужасаясь тому, что с ней сделали. Самое главное, она не понимала, почему Вика позволила такое с собой сделать, ведь уходила та во вполне боевом состоянии.
Вдвоем с отцом Катя обработала следы на теле Вики, начинавшиеся от лопаток и выглядевшие так, как будто девочку били чуть ли не кнутом. Следов было много, кожа оказалась рассечена во многих местах, и как девочка умудрилась добраться до Кати, стало для той настоящей загадкой. Раздетую, всю в заживляющем бальзаме Викторию накрыли простыней и очень осторожно вывели из обморока.
— Где я? — прошептала Вика. Говорить ей было сложно, так как, по-видимому, она сорвала голос.
— В безопасности, — поцеловала ее Катя. — Что случилось?
— Они заколдованы… — ответила товарищ старший лейтенант. — Как будто обдолбаны, схватили меня в ванной, ну и…
— Трогали? — внимательно посмотрела на подругу товарищ капитан, на что та кивнула и всхлипнула.
— Не насиловали, но… — Вике стало опять не по себе — вернулся страх. — Страшная сказка…
— Сейчас получишь бальзам, а завтра будем разбираться, — вздохнула Катя, погладив подругу. — Сейчас спи, — она напоила Вику умиротворяющим бальзамом и зельем сна, отчего глаза Вики закрылись, и девочка уснула. Катя рассматривала окровавленную одежду своей подруги, понимая, что сказка оказалась совсем не детской.
Часть 5
Молли Уизли любила своих детей. Правда, последние пару лет она жила как будто в тумане, не стремясь его прогнать, но когда из школы камином вернулась Джинни… Дрожащая девочка, боящаяся прикосновений, шарахающаяся даже от отца. Совсем не такой постоянно плачущая Джинни уезжала в школу, и в голове Молли будто бы что-то разбилось, смывая пелену тумана. То, что это было подчинение, женщина поняла буквально мгновенно, а так как круг потенциальных виновных был достаточно мал, то Молли поняла, кого следует опасаться. Уже на вокзале, взяв с собой страшащуюся оставаться без мамы Джинни, женщина увидела, как ее младший сын прощался с друзьями. Они будто бы уходили в бой, Молли очень хорошо поняла это, потому что помнила Первую магическую. Это было не просто ненормально, это было страшно. Просто страшно видеть, как провожают друзей будто не домой, а на смерть. А потом Ронни обернулся, и Молли увидела в его глазах отголосок войны намного более страшной, чем пережила сама. Сын шагнул к ней…
Лис посмотрел вослед товарищам офицерам, идущим на выход, и поднял руку, сжатую в кулак, желая выжить боевым товарищам. Этот почти рефлекторный жест они как раз не увидели, зато увидела и, самое главное, поняла мама. Стоило ему приблизиться, как Лис увидел состояние сестренки. Виктор знал такое состояние, не раз видя его у девушек в той далекой жизни, ибо спецназ ГРУ бывал в очень разных местах. Сестренка себя вела так, как будто ее… Как будто над ней надругались. Товарищ лейтенант пошел медленнее, а потом опустился на колено, не подходя слишком близко.
— Ну что ты, сестреночка, — как умел мягко проговорил товарищ лейтенант. — Я не причиню тебе зла.
— Я боюсь, — прошептала Джинни. — Я очень боюсь.
— Давай ты возьмешь меня за руку и увидишь, что я не страшный? — предложил Витя, для которого сейчас исчез и вокзал, и остальные люди, перед ним был ребенок, нуждающийся в защите и помощи.
— Я боюсь, — повторила девочка, и тогда товарищ лейтенант начал играть пальцами, показывая, что вот он крадется к девочке. Джинни некоторое время смотрела на эту игру, стоя рядом с пораженно застывшей Молли, а потом робко улыбнулась. — Ты хороший, — сказала девочка, опустившись на корточки и погладив руку брата. — Я тебя не буду бояться.
Лис медленно подполз к сестре, которая так же робко подняла на него глаза, чтобы увидеть только тепло, после чего обняла Витю за шею, опять задрожав. Лис прижимал сестренку к себе, а она тихо плакала. Молли, расширив глаза, смотрела на происходящее, не понимая, откуда ее сын знает такое? Кто его научил такому пониманию и ласке? Джинни уже улыбалась сквозь слезы, чувствуя себя в безопасности рядом с братом. «Есть такая наука — психология», — подумал Лис, осторожно двигаясь с сестрой к камину.
С Джинни было плохо-плохо, это понимала и мама, это понимал и Виктор, поэтому он окружил ее теплом и заботой. Дома первым попытался шагнуть навстречу отец, и Молли увидела, насколько изменился сын. Джинни моментально оказалась за спиной Рона, который чуть пригнулся и оскалился. Это было бы, наверное, смешно, но женщине в этот момент стало страшно. Брат защищал сестру и защищал ее ото всех.
Отметив какой-то сальный взгляд, упертый Персивалем в Джинни, Виктор понял, что легко не будет и, возможно, Персика придется гасить в жестком варианте. Впрочем, пока все было в порядке: Джинни не отлипала от него, поэтому была в безопасности. Войдя в свою комнату, Витя аж присвистнул: не каждая свинья согласится жить в таком сраче. От застарелой вони резало глаза.
— Свинарник-то какой, — пораженно выдохнул товарищ лейтенант. — Джинни, солнышко, посиди на кроватке, пока братик превратит свинарник во что-то, где можно хотя бы спать…
— Можно я тебе помогу? — тихо спросила Джинни. — А то мне опять страшно.
— Можно, малышка, — очень ласково произнес Витя, погладив по голове сестренку, которой понравился этот жест. Она стала будто бы намного младше, что было достаточно обычным при насилии, но Виктор точно знал, что она интактна — мама поделилась. Тогда откуда такие реакции?
Вдвоем они начали убирать комнату, отдирая от стен какие-то странные картинки, выбрасывая все, что не поддавалось идентификации или стирке. Семейство Уизли в шоке смотрело на происходящее, не стараясь что-то сказать, но потом шок прошел, и в комнату попытались ввалиться близнецы, вызвав страх Джинни, отчего она придушенно вскрикнула. И так достаточно злой Виктор, услышав писк сестренки, развернулся и двумя точными и, главное, быстрыми ударами, заставил близнецов пересмотреть свои взгляды на прямохождение. Они сейчас были очень заняты — учились дышать, а Джинни, увидев быструю расправу над теми, кто ее напугал, просто подбежала и обняла брата.
Казалось, все пройдет благополучно и без эксцессов, к Джинни никто не подходил, научившиеся дышать близнецы готовили страшную месть, Артур Уизли был в своем мире, а Молли решила рассказать сыну про произошедшее с семейным
