От одежды, несмотря на запах гари, отдает спиртным, но наличие алкоголя в организме выявит только экспертиза,— сказал следователь.— Я возбуждаю уголовное дело.
Лозовой махнул рукой. Сотрудники обвязали носилки ремнями и понесли наверх, к шоссе.
— Прошу слова, товарищ капитан,— обратился Плотников к Брайцеву и скупо, без эмоций, доложил свои наблюдения и факты. С самого начала. С момента, когда они с Сергеем увидели идущий навстречу автомобиль с выключенными фарами.
— Походило бы на мистику,— помолчав, сказал следователь,— не знай я вас, Павел Антонович.
— Прямо, говоришь, на твоих глазах? — насупясь, полуутверждающе спросил Плотникова Лозовой.
— Прямо на глазах, Степан Иванович. Как в телевизоре,— вздохнул старший лейтенант.— А вот помешать не мог.
— Ты же не всемогущий. Если бы мы успевали во все вмешиваться,— мрачно обронил Лозовой, сунув руки в карманы.
Плотников пожал плечами.
— Номер нашли, товарищ полковник. С переднего бампера,— доложил подошедший офицер из оперативной группы.— Кронштейны вчистую срезало. Видимо, при ударе о столбик.
Лозовой взял в руки согнутую почти под прямым углом штампованную железную полоску, повертел ее так и сяк, отдал обратно.
— Сообщи, капитан, по рации. Пусть установят личность владельца. Выставьте на шоссе и в карьере посты и отправляйтесь в город. Повторный осмотр произвести с рассветом. Все. Поехали, Паша. Подброшу до дома. Поспишь маленько, завтра будешь нужен. Свежий и мыслящий.
Когда усаживались в машину, Плотников дружески помахал Сергею. Тот взял под козырек. Порядок, мол, товарищ старший лейтенант.
Мотор заурчал, и водитель мастерски взял с места. Лозовой, насупясь, молча смотрел в лобовое стекло. Молчал на заднем сиденье и Плотников. Только оказавшись в тепле и комфорте, он ощутил, что устал за эти двое суток до изнеможения и держался, можно сказать, на одних нервах. Сразу потянуло в сон, веки будто камнями привалило.
— Слушай, Паша,— раздался откуда-то издалека хрипловатый голос полковника.
— Слушаю,— с трудом возвращаясь из дремотного состояния, сказал Плотников.
— Без Вали-то плохо?
Плотников ответил не сразу. Чего это он вдруг? Да и что можно было ответить?
— Плохо.
— Никого не жалеет. Без выбора,— неожиданно мрачно заключил Лозовой, и Павел Антонович не сразу сообразил, что тот говорит о болезни, сгубившей жену. Плотников хотел что-то ответить, но полковник опередил:
— Дочь забегает? Не забыла отца?
— Конечно,— сказал Плотников,— как иначе?! Правда, особенно ей забегать некогда, двойня все же на руках.
Впереди показалась темная громада города, кое-где мигавшая светлячками фонарей и окон. Старшина сбросил газ, двигатель притих, сбавляя обороты, и шум обтекавшего ветра стал на пол-тона ниже. «Волга» мягко шелестела колесами по новой для города улице, справа и слева застроенной девятиэтажными домами.
— Завезем старшего лейтенанта,— бросил Лозовой водителю, но тот уже и так держал путь на дом, где жил Плотников.
Машина остановилась против подъезда.
— До свидания, товарищ полковник. Благодарю за доставку.
— Давай, давай, не теряй времени,— посоветовал Лозовой.— Завтра к семи пригоню за тобой транспорт, хоть и выходной. Толя Брайцев следователь энергичный и, уверен, уже сейчас пишет постановление о возбуждении дела...
«Волга» круто повернулась и умчалась.
Лифт, вопреки обыкновению, работал, и Плотников даже порадовался такому маленькому везению. Выйдя на аккуратненькую, чистую лестничную площадку, услышал за дверью своей квартиры телефонные звонки. В спешке не сразу открыл замок. Ладно, квартира была махонькая, и телефон стоял тут же в коридорчике, на холодильнике.
Плотников быстро схватил трубку и тут же успокоился: звонила дочь.
— Татьяна? Ты откуда так поздно?
— Из автомата,— нетерпеливо и сердито сказала дочь.— Куда ты подевался? Ты же должен был смениться еще утром. Я вся извелась, дорога страх какая скользкая. Папа,— дочь сразу перешла к делу, причем ее вопрос прозвучал утвердительно.— Ты поводишься завтра с Котькой? У него что-то животик расстроился, надо бы посидеть дома. Виктор уехал в командировку, а мне завтра обязательно надо быть на выездном семинаре. Выручишь, папочка? Тебе завтра все равно отдыхать.
— Ладно. А как Павлик?
— В порядке, в интернате. В общем, ждем к семи. Целуем. Пока.
— Пока,— произнес Плотников растерянно, держа трубку у самого уха. Он только сейчас сообразил, что с утра должен снова быть на месте аварии, а в телефоне уже раздавались короткие гудки.
«Вот досада,— подумал Павел Антонович,— совсем память прохудилась. Ну ладно, что-нибудь придумаем. Не из таких кюветов выскакивали».
Сейчас, после трудного дежурства, следовало в первую очередь помыться, а потом думать о чем другом. Плотников быстренько разделся, встал под душ. Теплые упругие струйки приятно массировали уставшее тело. Потом он облачился в еще женой подаренный мохнатый халат и улегся на раскладушку. Спать на их общей с Валей кровати было выше его сил. Он хотел еще почитать газету, но та выпала из рук, едва Плотников коснулся головой подушки. А спал он плохо, тревожно и видел летящий под откос автомобиль. И еще, то ли во сне, то ли наяву, думал о том, что в баке у «Москвича» оставалось мало бензина, потому и взрыв был несильный, похожий на хлопок. И хорошо, что они с Сергеем все-таки сумели загасить пламя... Но главным, что беспокоило его даже в забытьи, был последний взгляд водителя, полный немого укора...
Плотников, прижав к себе Котьку, давнул кнопку звонка. Послышалось шарканье шлепанцев, и дверь открылась без всяких расспросов: кто там да чего там.
— Заходи,—сказал Панков буднично, как будто только и делал, что ждал прихода Плотникова, да еще с ребенком на руках.— Привет.
Он был низенький, с заметно выпиравшим брюшком и сейчас, лысый, в несвежей рубахе и вылинявших галифе, явно проигрывал перед выбритым и подтянутым Плотниковым. Из спальни заинтересованно высунулась жена и почти пропела:
— Здравствуйте, Павел Антоныч, проходите. Василий, не срамись, мигом переодевайся. На службу скоро.
Панков что-то буркнул в ответ, но быстренько подался в* другую комнату.
— Доброе утро, Клавдия Петровна, извините за ранний визит,— сказал Плотников.
Она уже стояла перед ним, полная, широкая телом, в аккуратном домашнем халате, и, улыбаясь, снимала с его рук еще не совсем проснувшегося Котьку.
— Что это вы, Павел Антоныч, мы вам завсегда рады, какие могут быть извинения. А это, конечно, ваш внук, Павлик или Костя?
— Котя! — солидно выпалил мальчуган. Он уже проснулся.
— Вот какая просьба, Клавдия Петровна,— смущенно начал Плотников.— Мне внука сегодня оставить негде, дело есть одно. А у него еще с животом что-то, и дочь просила...
— Все понятно, Павел Антоныч.
