вытянули неподатливое тело и осторожно опустили на землю. Плотникову показалось, что водитель еле заметно двинул рукой, словно из последних сил призывая к себе. Тихий вздох коснулся Плотникова слабым, уходящим теплом. Губы водителя шевельнулись, сознание на миг вернулось к нему. Плотников увидел, что пострадавший открыл глаза.
— Я из ГАИ,— машинально произнес инспектор.— Что произошло?
Водитель напрягался, силясь поднять голову и что-то сказать.
Павел Антонович быстро наклонился к нему.
— Товарищ, потерпи чуток. Все обойдется, врачи дело знают,— как можно ласковее заговорил Плотников, понимая, что это неправда и что даже светила медицины здесь едва ли помогут.
Взгляд лежавшего человека стал вдруг осмысленным и наполнился страданием и мольбой. Водитель опять шевельнул губами, и Плотников почти припал к ним, но уловил, как ему показалось, только одно протяжно выдохнутое слово: «Убили».
Руки водителя тоже были в крови, но инспектор осторожно нащупал запястье и затаил дыхание. Он ждал слабых толчков минуту, две, три, но так и не дождался. Тогда он бросился к машине, сорвал с себя куртку и начал сбивать пламя с багажника. Сергей понял, что для человека из «Москвича» все кончено. Он, как в нокдауне, побрел куда-то в сторону, но властный окрик Плотникова остановил его...
Плотников посмотрел на светящийся циферблат своих именных часов. Прошло минут тридцать, как он отправил Сергея на пост — звонить в город. Конечно, сам бы он сделал все это быстрее, но не хотелось оставлять Савина одного на месте происшествия. И так ему для первого раза хватило впечатлений.
Плотников подошел к сбитому «Москвичом» столбику ограждения и зачем-то тронул его носком сапога. Справа чернел карьер. Искореженную машину отсюда видно не было. Там он уже не мог помочь ничем. Главная его задача сейчас — быть здесь и сохранить на дороге все следы, что привели к такому финалу. Правда, из карьера он слышал, как по шоссе пронеслись с небольшим интервалом две машины. Обе в одну сторону, в город, и ни одна из них не остановилась. Вторая на какое-то время притормозила, но покатила дальше... А почему они должны были остановиться? «Урал» стоял на обочине, ближней к лесу. К тому же в темноте все кошки серы, и водители могли и не заметить, что это мотоцикл ГАИ.
«Другой раз такие любопытные, хоть отгоняй, а тут — на тебе, мимо проскочили. Все же это непонятно». Плотников вдруг ощутил растущее раздражение от этой шоферской беспечности и невнимательности, но заставил себя переключиться на анализ случившегося: у него должно быть свое мнение о происшествии. Как ни крути, они с Сергеем остались единственными свидетелями трагедии.
«Значит, так: мы катились под гору на нейтрали, но я притормаживал, и скорость была километров сорок. Я еще что-то Сергею объяснял. Потом вдруг «Москвич» навстречу вывернул из-за поворота. Включены одни подфарники, но скорость небольшая, меньше нашей. Что-то меня в тот момент удивило, дало какой-то толчок. Возможно, у него не работало освещение, и потому водитель ехал так осторожно. Тьфу! Ничего себе осторожность — в карьер сыграть! Нормальный водитель, обнаружив неисправность дальнего и ближнего света, должен был остановиться и устранить неполадки или ждать рассвета. Этот, видимо, решил дотянуть на авось. На знакомой дороге и в темноте направление угадываешь, к тому же был еще вечер, а не ночь. Дни-то теперь длиннее. И чего это я для него оправдание ищу?! Только потому, что его уже нет в живых и сам он ничего объяснить толком не может? Стареешь ты, Плотников, и к тому же устал. Не до анализа сейчас, надо черновую работу сделать, пока сухо, а то, чего доброго, опять дождь заладит».
Плотников, подсвечивая фонарем отметины протектора на шоссе, зашагал по обочине в сторону подъема, но скоро оставил это занятие. Темно все-таки, и фонарь слабо помогает. Следы «Москвича» неясно пересекались со следами прошедших после автомобилей. Убедившись в бесполезности своих действий, старший лейтенант вернулся обратно, сдвинул на затылок фуражку, закурил, но дым «беломорины» показался каким-то сладким, неприятным, и Павел Антонович, погасив окурок, сунул его в пачку. Казалось бы, теперь можно расслабиться в ожидании: в конце концов, он не мальчик и смертей на своем веку перевидел всяких, однако спокойствие, пусть даже иллюзорное, не приходило.
Он вновь стал мысленно перебирать мгновения от внезапного появления автомобиля до его падения по откосу карьера.
«Спит он там, что ли?! — вроде бы вскрикнул я,— вспоминал Плотников,— но это первое, что приходит на ум, когда действия шофера необъяснимы, и я, наверно, подумал машинально, по привычке. Но все же меня что-то поразило, когда свет фары попал на лобовое стекло «Москвича». Как будто за рулем никого не было. Может, водитель спал, уронив голову на баранку? Утомился вконец, это бывает на длинных рейсах. А может, будь он неладен, пьяным за руль сел, его и сморило? А если мне все это с устатку померещилось — его последнее слово?»
Плотников уловил в тиши далекий рокот мотоцикла и поднял голову. Дыхание своего «Урала» старший лейтенант узнал бы из сотни двигателей, а тут тишина, никаких помех. Звук нарастал, с ним сливались голоса «волговских» моторов. Придорожные. сосны высветились рассеянными лучами автомобильных фар.
Плотников поднялся на ноги, одернул куртку и мысленно сделал рапорт о случившемся. Короткий и четкий, чтобы прибывшие сразу могли войти в курс дела, а не вытягивать из инспектора, как, что да почему.
Савин на «Урале» проскочил чуть дальше Плотникова и остановился. Следом затормозили две «Волги» с маячками на крышах и фургон «скорой помощи». Повеяло теплом от работающих моторов. Из передней «Волги» вылез начальник отдела ГАИ Лозовой. Он был в плаще и глубоко надвинутой на лоб шляпе.
«Вылитый Габен»,— почему-то подумал Плотников и, подойдя, козырнул.
— Здорово, Паша,— сказал Лозовой, протягивая руку.— Что это у тебя стряслось?
Лозовой был на пять лет старше Плотникова, возраст, помимо долгой совместной службы, сближал их — полковника и старшего лейтенанта. Поэтому Лозовой и позволил себе слегка поворчать.
Пока Плотников докладывал полковнику, оперативно-следственная группа с ходу приступила к делу. Распоряжения следователя УВД Брайцева выполнялись четко. Легонько потрескивали затворы фотоаппаратов, мигали «вспышки», и слышался негромкий говор специалистов, определявших необходимые объекты и точки съемки. «Скорой помощи» делать здесь было нечего. Судебно-медицинский эксперт при свете мощного фонаря осмотрел труп и задумался.
Когда Лозовой с Плотниковым спустились в карьер, погибшего водителя уже уложили на брезентовые носилки и накрыли простыней. Лозовой бросил на носилки мрачный взгляд и вопросительно посмотрел на Брайцева.
— Документов у водителя нет.
