Его глаза снова остановились на девушке. Темные, как ночь над морем. Он поймал ее взгляд, и легкая улыбка тронула его губы. Тару словно опалило огнем, но при этом она испытала какое-то странное успокоение.
Тара заметила, что на нем белая как снег сорочка, черный сюртук, коричневатые штаны. В руках Маккензи держал карты, сжимая их длинными смуглыми пальцами.
– Виски! – воскликнул немец. – Наконец-то!
Тара поставила бутылку и стаканы на стол, чувствуя на себе внимательный взгляд темных глаз, который смущал ее.
– У вас не осталось золотых монет, Джек, – сказал Маккензи. – Пора кончать игру.
Тара сразу определила интонацию южанина.
– Нет монет, зато есть имущество, – ответил креол.
Тара вздрогнула, когда Джек сжал ей запястье. Однако подавила крик, понимая, что Иствуд выкинет ее на улицу, если она устроит скандал.
– Эта девушка, – обратился к Маккензи креол, – будет вашей на всю ночь, если выиграете.
– Что?! – Голос Тары почти потонул в общем гуле.
– Она не ваша собственность, – возразил Маккензи.
– Иствуд кое-что задолжал мне. Я возьму у него – это мое. Девушка на всю ночь против ваших трехсот монет золотом. Идет?
– Ни одна шлюха, даже эта, – лениво обронил немец, – не стоит трех сотен! – Его белесые глаза оглядели Тару с головы до пят. – Или все-таки стоит?
Тара вырвала руку.
– Я работаю у Иствуда, но я не его собственность. Вы не смеете делать на меня ваши проклятые ставки!
Девушка рванулась прочь, но креол вцепился в ее юбку. Боже, они хотят сделать ее разменной монетой в их дурацком покере!
– Отпустите меня сейчас же! Я здесь работаю…
– Вот и поработай ночку с этим джентльменом, милочка. Можно и на столе.
Немец расхохотался:
– На столе, на полу, на кровати!
– А вы… – глаза Тары сверкнули, – идите ко всем чертям! Я позову Иствуда, и он…
– Позовите, дорогая… – Джек не мог сдержать смеха. – Он своими руками подтолкнет вас в любую постель, стоит мне слово ему сказать. Иствуд задолжал мне чуть не половину своей паршивой забегаловки!
Понимая, что должна… обязана сдержаться, Тара схватила стакан со стола, плеснула виски в наглое улыбающееся лицо и устремилась прочь.
Но креол, взревев от ярости, вскочил и задержал ее. Маккензи тоже поднялся.
– Отпустите ее, – спокойно бросил он.
– Что? Да черт возьми!..
– Отпустите ее, – повторил Маккензи.
Джек разжал пальцы, но Тара почувствовала, что ее снова держат.
Теперь это был странный американец, или черный ирландец, как назвала его Мари. Его рука опустилась на плечо девушки. Очень высокий, Маккензи казался худым, но от него веяло силой. Тара почему-то поняла, что он не желает ей ничего плохого.
– Садитесь. – Маккензи посмотрел на нее немигающими загадочными глазами.
Она вздернула подбородок.
– Я не из тех, что вы думаете, и никто, слышите, никто… ни одной ночи…
Девушка задохнулась от возмущения. Его темные брови взметнулись вверх.
– По-моему, я не упоминал ни о каких ночах. – Он понизил голос. – Но триста долларов немалые деньги, мисс. Для любой женщины… Сядьте!
– Не хочу!
– Благодарите Бога, что я оказался рядом с вами.
Слезы заволокли ей глаза. Внезапно Тара ощутила себя почти в его объятиях – он повлек ее к столу, и девушка почти не сопротивлялась.
– Пора заканчивать эту чертову игру, – обратился Маккензи к партнерам. И снова понизил голос: – Присядьте, мисс, или мне придется посадить вас к себе на колени.
Ужас охватил ее. Да что же это такое? Нет! Ни за что…
Стиснув зубы, она опустилась на стул.
Второй американец, о котором упоминала Мари, – светловолосый, красивый и самый молодой из мужчин, взял руку девушки и улыбнулся ей:
– Все будет в порядке, мисс. Уверяю вас.
– Заткнись, Роберт! – оборвал его Маккензи. – Без тебя обойдемся. – Опустившись на стул, он бросил взгляд на креола. – Итак, на кону эта девушка. Ладно, открываю карты.
Тара невольно взглянула на них. Тройка, четверка, пятерка, шестерка…
О, и семерка!
Она не знала толком, но подумала, что карты не очень хорошие. Но, главное, девушка не понимала, кому желает победы. Что для нее лучше? Какой ужас! Она сидит здесь, в этом отвратительном заведении, и ее разыгрывают в карты! Если бы… Нет! Нужно забыть о прошлом. Сейчас все изменилось, и ей придется применяться к обстоятельствам.
Например, сейчас ей предлагают… ха-ха… триста долларов. Нет… Может, все, это дурной сон?
Креол яростно выругался и швырнул свои карты на стол. Замирая от страха, Тара взглянула на них. Три туза, король, десятка.
Кто же выиграл?.. Секунды казались часами.
– Снова моя, – услышала она голос Маккензи. – Что ж, Джек, игра окончена.
– Да, дьявол тебя возьми, окончена! – рявкнул креол, и Тара, увидев в его руках оружие, вскрикнула и вскочила.
Улыбчивый Джек направил револьвер прямо в сердце Маккензи с расстояния не более трех футов.
Но выстрела не последовало. Молниеносно, как кобра, Маккензи вскочил на ноги и, сделав почти незаметное движение, вытащил из футляра, прикрепленного к лодыжке, нож. Лезвие, блеснув, впилось в правую руку Джека и пригвоздило ее к столу. Револьвер с громким стуком упал на глиняный пол.
– Тебя следует арестовать! – Креол скривился от боли.
– А тебя убить, – ответил Джаррет Маккензи. – Ты собирался пристрелить меня, это видели все, и каждый из присутствующих засвидетельствует это.
– Ты мошенничал в карты и заслужил смерть! А все из-за этой дерзкой шлюхи…
– Как вы смеете… – начала Тара, но ее никто не услышал.
– Сукин сын! – орал Улыбчивый Джек. – Тебе это не сойдет с рук!
– Просто я оказался проворнее, чем ты. – Джаррет перегнулся через стол и вытащил свой нож из руки креола. Тот молча поморщился. Джаррет наклонился над ним. – Запомни, я никогда не мошенничаю в картах. Ты это знаешь. Скажи спасибо, что остался жив.
– Глупец! Ты выиграл в карты, но проиграешь жизнь. Учти это. И, кстати, покажи мне женщину, которая стоит три сотни долларов!
– Вот она!
Тара с негодованием ощутила, как длинные сильные пальцы Маккензи обхватили ее талию. Господи! Чac от часу не легче! Чего она тут стоит и слушает перебранку? Давно уже следовало удрать. У нее и без них достаточно дел. Опять Иствуд будет ругаться.
