хирург.
Стучит по крыше дождь – ему скажу я.
Ведь он уж точно девушку не сдаст.
…Хирурга тень мелькнула, дождь целуя.
А дождь шуршит и шепчет: языкаст.
Удавов иное пришло поколенье
Виктория Зименкова
КАК В ДЕТСТВЕ
Удав одиночества давит на плечи,
Ударом – в нокаут –
под дых или в печень.
И сотнями лет световых не измерить
Разлом между нами.
Я вновь на измене.
Мне страшно.
Мне больно.
Мне некуда деться.
Как в восьмидесятом,
картинка из детства:
Там папа и мама друг друга ругают,
Кричат, задыхаются,
машут руками…
А я от бессилья рыдаю в чулане,
Чужая родным,
в целом мире – чужая.
И я не с тобою,
я с болью обвенча-
–на. Хочется в этом чулане навечно
Забиться,
забыться,
завыть и молиться.
Не видеть знакомых притворные лица.
И ждать,
что однажды дыхание Будды
Мой путь озарит тихим светом как будто.
Владимир Буев
Удавов иное пришло поколенье,
И новое с ними возникло явленье.
Не только душить научились змеюки,
Достигли высот и в боксёрской науке;
И могут не только в нокдаун отправить –
В нокаут (под дых и по печени вставить).
Мне страшно, мне больно, мне некуда деться.
В моём не случалось подобного детстве.
Но есть в доме место, где места нет гадам:
Не только удавам, но прочим ползучим
(И прямоходящим змеиным бригадам).
В чулане я боли и страх свой озвучу.
Кому? Да старинному другу-удаву,
Который (игрушка!) душить не умеет,
Не то что хвалиться боксёрскою славой.
…Пусть явится Будда и мной овладеет!
Весь мир в кармане
Виктория Зименкова
ТИШИНА
Лес уснул в медвежьих мягких лапах.
За стеной шуршит тихонько мышь.
Тусклый свет сороковаттной лампы,
И кусочек неба между крыш…
Тихий вечер замер тёплой псиной,
Что у ног печали сторожит.
Тишина дрожит, как лист осины,
От ударов маятника лжи…
Засыпаю… Кедровое масло
Догорает в ладанке… Шепну
Сонно… В целом мире места мало,
Чтоб вместить всю эту тишину!
Владимир Буев
ВЕСЬ МИР В КАРМАНЕ
Я шепну тебе, склонившись к ушку:
Ящик есть – Вселенные войдут.
И тиши туда вся влезет тушка,
Ведь Пандоры ящик очень крут.
Впрочем, я ошибся – так бывает:
В ящике Пандоры – лишь беда.
Чёрный ящик целый мир вмещает.
Тьфу ты! Снова лезет лабуда.
…Темный вечер волком смотрит в спину.
Тишь такая, словно бой грядёт.
Где ж тот ящик – ёмкость, что рутину
Вместе с тишиной в себе замкнёт?
Юбка-Вселенная
Виктория Зименкова
МАРИАНСКАЯ ВПАДИНА
Мои руки – подъёмные краны,
Что приводят в движенье дома.
Шаг ноги – что прыжок великана.
Груди – два высоченных холма.
Вены – чистые водоканалы,
В них эмоций пульсирует жизнь.
Я в песок размельчаю скалы,
Чтоб скрутить их в торнадную шизь.
Голова упирается в космос.
Мыслезвёзды горят надо мной.
Развиваются по ветру космы,
Опоясав экватор Земной.
Марианская впадина блещет!
Треугольник Бермудский бурлит!
Там ночами во мне зловеще
Гибнут мощные корабли!
Мой живот – это поле для гольфа.
Шея – взлетная полоса.
Я горячим дыханьем Гольфстрим
Надуваю мечты паруса.
Громоголос мой – эха рокот.
В огородах моих – кремли.
А под юбкой моей широкой –
Все мужчины Большой Земли!
Владимир Буев
ЮБКА-ВСЕЛЕННАЯ
Юбку долго ношу – стала грязной.
Целый год не могу уж решить:
То ли стоит сменить, то ль несчастной
Ей придётся нестиранной быть.
Эта юбка, пожалуй, покруче,
Чем бельё Катерины Второй.
Пусть она уже стала пахучей –
Это плюс дополнительный мой.
Марианская впадина – бездна.
Нет ей дна, ибо космос она.
Кто под юбкой укрылся, не тесно,
Ибо впадина в меру скромна.
Почему я сменить опасаюсь
Сей одежды пустой элемент?
Потому что под юбкой (не каюсь!)
Затаился мужской контингент.
Вдруг сниму, чтоб сменить – разбегутся
Все клиенты, других чтоб познать.
Вряд ли снова когда соберутся
На живот мой, чтоб в гольф поиграть.
Никакой мой Бермудский -угольник
Тре- не сможет их снова собрать
Чтобы груди-столбы, словно школьник,
Как впервые мои подержать.
…Кстати, есть у меня мыслезвёзды:
Семь раз меряю – режу один.
Потому нерушимым форпостом
Служит юбка ценою в алтын.
Не то авто, не тот мужик
Виктория Зименкова
НЕ ТЕ НОМЕРА
Ты подходишь к подъезду и смотришь, стоит ли его машина.
Но машина его теперь у другого подъезда, и даже дома.
Ты подходишь всё ближе… Здесь всё знакомо и незнакомо,
Всё не так, по-другому, запуталось в вечной возне мышиной.
Каждый день, во дворе, ты с надеждой ждёшь: вот такая же марка,
В том же месте, такого же цвета, размера… но лишь номера другие.
И с тобою рядом, такой же: большой и сильный… но будто гиря…
Потому что, не те номера… И тебе с ним не холодно, и не жарко…
Владимир Буев
НЕ ТО АВТО, НЕ ТОТ МУЖИК
Много лет ожидала я чуда: подарка автó от мужчины.
Мужика своего много лет ожидала я тоже, толклась у подъезда.
Я у разных подъездов толклась и y разных домов, где стоят лимузины.
Я ждала, как невеста, была непорочной, как римская Веста.
Вот сегодня иду в ожидании чуда… Вау! Цунами!
Обещал – подарил! Это то, что мне нужно! Но кто за штурвалом сидит?
Красотка какая-то с пухлыми силиконовыми губами.
А на заднем сиденье… не ты, а мужик незнакомый сигарой дымит.
Антимир
Виктория Зименкова
ОПАСНЫЙ МИР
Однажды свой разум в поток погрузив,
Я вдруг очутился в долине сомнения…
Тот мир был опасен, безумен, красив.
Тот мир был знаком мне еще до рождения.
Я ночью беременел, утром – рожал,
Стихи извергались стихийною лавою!
И чёткая рифма, как острый кинжал,
Впивалась в сознанье поэмой стоглавою.
И этой болезнью я был заражён.
Она развивалась и стала хронической.
Я музу лелеял, убив своих жён,
Пленившись иллюзией ипохондрической.
И дети мои, эти вскормыши дня –
Ночами от музы моей зачинались.
Они восхищали, прельщали меня,
Плодились, как кролики и не кончались.
И как в лихорадке, в блаженном бреду,
Тонул в метафизике лун безнадёжно я…
Нейронами мозга витляя в аду
На странной планете, где жизнь невозможная.
Где небо невспаханным полем лежит,
Бурлит под ногами кипучей магнезией,
Расплавленным золотом, облаком лжи,
Окутавшим голову в царстве поэзии.
Владимир Буев
АНТИМИР
Смещённым сознанием видишь, как зверь.
Острее и дальше.
