в вагон упрямо направилась принцесса, и тот снова сделал вид, что не замечает девочку, но я отметил, как он чуть-чуть, почти незаметно, посторонился, давая ей безопасно перешагнуть слишком большую для коротких детских ножек щель между платформой и ступеньками.
Не безнадёжен, может быть.
Паровозик свистнул, дёрнул, лязгнул. Завешенный флагами тоннель поплыл навстречу и поглотил нас. На составе зажглись карбидные фонари, осветившие грубо обтёсанные стены, укреплённые кое-где деревянными распорными конструкциями. Да, не столичный метрополитен. Мрачновато, но впечатляюще — километр скалы проковырять.
Состав вынырнул на солнце — это ещё не конец пути, просто попутное ущелье. Условно попутное, но проще сделать небольшой крюк, чем долбить камень.
— Красиво, Кать, да? — спросила Нагма у принцессы, но та лишь кивнула коротко.
Рядом с отцом она лишь безмолвная статуэтка, обозначающая присутствие. Все чувства — потом. В ущелье действительно очень живописно — каменные склоны, заснеженные вверху и серые внизу, а по земле цветочный ковёр — там, где его не попрали грубо проложенные рельсы. Увы, хрупкую замкнутую экологию этого места мы порушили навсегда — с южного тоннеля тянет тёплый воздух тропиков, с северного — морозное дыхание Меровии. Если здесь обитала какая-нибудь эндемичная горная выхухоль, то ей не повезло. Станет жертвой прогресса. Но пока красиво.
Восемь километров извилистого пути — и второй тоннель. За ним, как мокрая, горячая, облитая духами подушка на лицо — атмосфера новых возможностей.
Перидор нетерпеливо перешагивает на временную дощатую платформу, оглядывает бревенчатые стены фактории «Форт Док». Клянусь, это не моя идея. Само как-то. Забывшись, поддерживает за локоток перепрыгнувшую принцессу. Девочка застыла, не веря своему счастью, — первый тактильный контакт с того самого дня. Император и сам не заметил своего жеста, но я бы сказал, что лёд треснул. Что по здешней жаре и неудивительно.
— Ваше Величество, — торжественно объявляет Мейсер. — Соблаговолите лично поднять флаг Меровии над этими землями?
Простые времена. Пришёл, воткнул палку с тряпкой, сказал: «Моё!» — и оно твоё. Если сможешь удержать, конечно. На стенах, выстроенных в три наката из меровийской сосны, стоят небольшие, но уже казнозарядные картечные пушечки, а в наскоро сооружённых щитовых казармах расположились экспедиционные войска графа Морикарского, набранные из иммигрантов с военным опытом. Так что мы сможем. Туземцы тут пока всё больше с копьями и стрелами тусуются, да и нет им большого резона на нас нападать. Не сейчас, когда они ещё до усрачки рады стеклянным бусам и дешёвым железным ножикам — или что там им впаривают наши эмиссары в обмен на фрукты и прочее. Для решительной борьбы с проклятыми колонизаторами надо сначала пару поколений потусоваться в метрополии, получить там образование, натурализоваться среди её элит… Тогда, конечно, придёт осознание, что ты по жизни второй сорт, и станет обидно. А сейчас они счастливы прийти под руку императора Перидора. Потому что фруктов и какао у них как говна, а такие прикольные бусики не каждый день предлагают.
Флаг рывками пополз вверх, а когда он достиг верхней точки флагштока и затрепетал на ветру, Мейсер громко и торжественно заявил:
— Отныне и впредь это земли Меровийской Империи, да стоит она вечно!
Пушки на стене грохнули холостым зарядом, и Перидор заметно вздрогнул, резко побледнев. Нет, долго ему ещё то покушение икаться будет. Принцесса Катрин тихо взяла его за руку и сжала её. Он даже взглядом её не удостоил, но и руку не отобрал. Так и стояли вместе, пока Мейсер речь толкал. Про прирастающее новыми землями величие.
С почином нас. Точнее, меня. Как будущего генерал-губернатора колоний. Не, ну а кто ещё? Не Джулиана же будет за меня отдуваться?
* * *
Его высочество граф Михаил Док Морикарский, промышленник, меценат, спаситель Императора и вообще гений эпохи, отбыл в своё свежепожалованное генерал-губернаторство в колониях. Оставил графство на управляющих, а сам, значится, устремился к новым свершениям. Потому что кому ещё доверить такое важное дело? Шутка ли, за сутки Меровия более чем удвоила свою территорию! Мы щедро, хотя очень приблизительно, нарисовали границы новых владений, благо оспаривать их некому. Карта-то всё равно только у Перидора на стене, у остальных нет аэрофотосъёмки с высотных беспилотников, поэтому даже у Багратии с Киндуром от южной части материка только приблизительно прорисованные побережья. В ближайшее время это никак не освоить, так что на вырост взяли.
В общем, графья Морикарские отбыли в джунгли кормить москитов во славу Империи, а мы с Нагмой, отделившись от их виртуальных шкурок, направились домой.
Странно представить, что здесь прошло времени всего ничего. По нам даже толком соскучиться не успели. Только Онька немедленно повисла на прибывшей с нами Лирании, требуя отчёта в подарках, которые та обязана привезти любимой младшей сестричке. Уложить в голове все эти разнонаправленные «таймпроекции» и «временные лаги» получается, наверное, только у Текониса. Но он слепой и жуткий. Возможно, это как-то связано.
— Тебя тут… Ждёт, — сказал Дмитрий кисло. — Сделай с ним что-нибудь, а то он уже всё выпил и всех достал. А если он не перестанет клеиться к Альке, я ему морду разобью.
И кто же у нас такой симпатичный? Ну, да. Вариантов немного.
— Здравствуй, доченька! Ах, как выросла! Ах, какая красавица стала! — засюсюкал совершенно отвратительным неестественным тоном Калеб. Он вообще живых подростков видел когда-нибудь?
— Отстань, — мрачно бросила Нагма и быстро ушла в дом.
Испортил настроение, мудила рыжий.
— Чего тебе надо? — спросил я неласково. — Говори и проваливай.
— Вижу, мне тут не рады! — ненатурально обиделся он.
— Угадал.
— А я, между прочим, о вас забочусь! Всё бросил, примчался, сижу тут, скучаю, и ради чего?
— И ради чего же?
— Предупредить вас! Вы в большой опасности!
— Дай угадаю… Ты, гандон штопаный, кому-то трепался про Нагму?
— Что за выражения? — возмутился Калеб. — «Гандон», «трепался»… Я, в конце концов, отец твоей дочери!
Я молчу и смотрю на него.
— Да, «отец твоей дочери» в данном контексте звучит странно, — признал он. — Но так уж получилось. Нагма — твоя дочь, ты её растишь, я не претендую. Но я же её отец, хотя ей от этого одни неприятности.
— И насколько серьёзные на этот раз?
— Чертовски, — признался Калеб. — Но я не «трепался», как ты выразился. У меня тупо не было выбора. Я облажался и встрял в неприятности из-за того, что…
—
