может состоять в иных официальных организациях.
Международный комитет помощи голодающим был самостоятельной организацией, оказывающей помощь голодающим, а также курировал работу других международных благотворительных организаций, откликнувшихся на эту трагедию. Их насчитывалось около 30, не считая частных дарителей16 (см. также [73; 99; 102; 172]). Это число не было стабильным, поскольку в ходе работы к МКПГ примыкали все новые организации; некоторые благотворители, напротив, впоследствии выходили из его состава. В частности, МКПГ курировал работу Международного союза помощи детям (МСПД), квакеров (Общество друзей), германского, голландского, датского, итальянского, сербского, французского, чехословацкого, шведского, швейцарского, эстонского отделений Красного Креста, Итальянского комитета помощи детям и других (приложение I)17 (см. также [35; 61, 13 октября 1921 г.; 64, № 2; 172]). Квакеры подразделялись на английских и американских: американские вошли в состав АРА, английские примкнули к Нансену. С 1 ноября 1922 г. квакеры и МСПД вышли из состава Международного комитета помощи голодающим и действовали уже самостоятельно, поэтому их деятельность с указанной даты в рамках данного исследования не рассматривается.
Нансен создал также две благотворительные организации — Европейской помощи студентам и Нансеновской помощи работникам интеллектуального труда. Они снабжали учащихся и преподавателей продовольствием, одеждой, учебными пособиями и спортивным инвентарем для занятий физкультурой, лабораторными инструментами и оборудованием, присылали в вузы фильмы о достижениях западной медицины, помогали советским ученым наладить контакты с зарубежными коллегами и публиковали их труды за рубежом18. Каждая из организаций имела свой район деятельности (см. приложение 1) и размер среднесуточного пайка, выдаваемого голодающим. Например, паек Германского Красного Креста содержал 1412 калорий, Шведского — 1348, Голландского — 1259 калорий, Европейского союза помощи студентам — 1178 калорий; наименее калорийный паек (517 калорий) был у Швейцарского комитета помощи детям. Обед в столовой МСПД, по разным данным, содержал от 547 до 730 калорий19 [35]. После вступления Нансена в должность ряд представителей европейских стран и российская эмиграция, считавшие большевиков виновными в начале голода, сочли недопустимым совмещение им двух должностей — Верховного комиссара по борьбе с голодом в России и Верховного комиссара по делам русских беженцев. По их мнению, человек, занимающийся русскими беженцами, которые покинули родину из-за смены политического режима, не должен сотрудничать с советским правительством. Нансену удалось отстоять свою работу по помощи голодающим, заявив, что, если ему запретят заниматься ею, он откажется от должности Верховного комиссара по делам беженцев20.
Бытует мнение, что по сравнению с АРА, имевшей свой аппарат и богатый опыт международной помощи людям, пострадавшим от катастроф, у Нансена не было ничего, кроме личных качеств [17]. Нам это мнение кажется неверным. Конечно, в отличие от американцев, Нансен был менее подготовлен к подобной работе, но и не был дилетантом. Чтобы развернуть такую деятельность, одного энтузиазма и пламенного желания помочь было недостаточно, требовался опыт международной общественной работы, беспрекословный мировой авторитет и кристально чистая репутация. Одновременно с этим нужен был политически нейтральный человек, не высказывающийся негативно о советской власти, которому бы она доверяла. Нансен же был ученым с мировым именем и имел достаточно большой опыт дипломатической работы и сотрудничества с советским правительством и правительствами европейских держав, накопленный в ходе репатриации военнопленных и помощи русским беженцам.
Нансен не был поклонником коммунизма, но считал выбор политического строя внутренним делом государства. Ему нравились русский народ и русская культура, он верил в великое будущее России. Приход коммунистов к власти он рассматривал как закономерное явление сложившейся в России к 1917 г. ситуации: «Чем больше я вдумываюсь в положение России накануне революции, тем больше укрепляется моя уверенность в том, что установление умеренного конституционного правительства было психологически невозможным. От реакционного царизма положение должно было докатиться до коммунизма и диктатуры пролетариата» [68]. Размышляя о коммунизме, он отмечал, что при царском режиме было много несправедливости по отношению к простому народу, — и в конечном итоге это вылилось в установление советской власти. При этом он не идеализировал советский строй. В частности, Нансен считал неудачным опыт коллективной обработки земли, проводимый большевиками в первые годы после прихода к власти, при этом его воодушевлял нэп, вернувший страну к рыночным отношениям — важному шагу на пути восстановления российского хозяйства. «Та суровая искусственная форма, в которую коммунисты пробовали вложить русскую жизнь, была разбита под давлением крестьянских масс, — писал Нансен. — Денационализация и возвращение к нормальной экономической организации были вызваны требованием работников земли. Режим, в котором, впрочем, задыхалась вся нация, давил главным образом на крестьянина. Принужденный отдавать государству урожай своих полей, он, согласно коммунистическим принципам, должен был получать предметы фабричного производства и пользоваться бесплатно услугами коммунального производства. Но так как в действительности он не получал ничего или почти ничего, он с увеличивающейся настойчивостью стал требовать права свободно располагать, после уплаты налогов, продуктами своей работы» [68]. Нансен никогда не выступал с враждебными призывами по отношению к Советской России. Все это делало кандидатуру Нансена приемлемой для советских властей.
Нансен осознавал, что экономический упадок России и нарушение связей с западными странами оказывают негативное влияние и на экономику европейских держав: «Человек более-менее дальновидный не может допустить, что можно отрезать Россию от Европы и предоставить ее самой себе без того, чтобы это не оказало решительного влияния на благосостояние и будущее организма всей Европы» [68]. Он писал, что до Первой мировой войны Россия ежегодно экспортировала на мировой рынок 8,7 млн т зерна, что превышало суммарный вывоз зерна из Канады, США и Аргентины, от которых Европа получала весь экспортированный хлеб [68]. Поэтому невозможно исключить из мировой экономики такого важного игрока, как Россия, не почувствовав дефицита. Ученый не отрицал, что советское правительство несет долю ответственности за напряженность в отношениях между Востоком и Западом, но считал, что Европа не имеет права чинить препятствия для развития советской экономики и должна помочь победить голод [73]. Поскольку у европейских держав не может быть нормального будущего без возобновления отношений с Россией, помощь голодающим и участие в восстановлении ее экономики в перспективе выгодны самой Европе. В этом смысле родина Нансена — Норвегия могла подать пример остальным зарубежным странам. Хотя она и не имела официальных дипломатических отношений с Советской Россией, но уже с июня 1921 г. вела с ней торговлю через Архангельск [52]. Нэп же стал для Нансена показателем того, что советская власть открыта для сотрудничества с иностранцами, готова впускать их в страну и налаживать с ними экономическое сотрудничество. В нэпе он увидел перспективу развития внутренних и внешних рыночных отношений:
