Он собирается делать, пошла покорно за Ним. Взошли и спутники Христа.
Трудно было пройти к гробу, но перед сестрой умершего все расступались.
Бардыгин сразу заметил Христа. Он подозвал к себе Трофимыча и, указывая глазами, сказал шёпотом:
– Опять этот сумасшедший жид пришёл. Ты бы того…
– Слушаю…
Трофимыч, деловито расталкивая молящихся, пошёл за Христом.
Но в это время свершилось нечто неслыханное: Христос остановился у гроба, поднял глаза Свои к небу и сказал громко на всю церковь, так что все услыхали Его слова:
– «Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего!»
Жутко стало всем от этих загадочных слов, от этого победного голоса.
Марфа упала на колени пред гробом и, рыдая, повторяла:
– Брат, брат!..
Трофимыч подошёл к Христу и хотел взять Его за руку. Но рука Трофимыча стала тяжёлая как свинец, и он не мог пошевельнуть ею.
А Христос голосом, подобным грому небесному, произнёс:
– Лазарь, встань!..
И всё затихло в церкви. В ужасе жались друг к другу богомольцы, боясь верить и в то же время предчувствуя, что должно свершиться что-то.
И вот среди общего безмолвия поднялся в своём гробу усопший…
Словно искра пробежала по толпе. Многие в паническом страхе бросились к выходу, давя друг друга, как дикие звери, увидавшие пожар.
– Осанна, осанна! – в исступлении выкрикивала больная юродивая. Неизъяснимый восторг охватил учеников Иисуса. Они громко славословили Христа, и слова сами лились из их уст.
Марфа, рыдая, обнимала Лазаря, который безмолвный, тихий, светлый, как дитя, гладил своею рукою по волосам её.
Бардыгин, совершенно смешавшись, зачем-то спешно прятал деньги в конторку.
Дети внесли в церковь свежие, молодые ветви берёзы и бросали их под ноги Иисуса.
Храм расцвёл…
Восковые свечи потухли сами собой, но ещё никогда не было так светло в храме, никогда так ярко не сиял он. Где-то слышалось пение чистое, радостное, как могут петь только дети.
– Ангелы, ангелы поют! – кричала юродивая. – Осанна Сыну Давидову!
Церковь ликовала, рыдала, верила, надеялась. Церковь жила. Церковь стала необъятной, как мир, как вселенная, как сердце человеческое.
И вышел Лазарь из гроба, пал к ногам Иисуса и облобызал ноги Его.
Из алтаря в полном облачении показался о. Воздвиженский. Вид его был необычен; гневом пылало его лицо.
– Уходи, уходи отсюда! – задыхаясь, крикнул он Иисусу. – Лазарь – мой друг. Я рад, что он жив… Но нельзя в церкви делать этого. Никогда никто не воскрешал мёртвых… Это колдовство… Это выдумки медиумические… Симон Волхв ты… колдун!.. Прочь отсюда!..
Христос не произнёс ни слова и пошёл к выходу; за Ним пошли почти все находившиеся в церкви.
У Бардыгина тряслись руки, и он никак не мог попасть в замок ключом, чтобы запереть конторку с деньгами. К нему подошёл взволнованный до последней степени о. Воздвиженский:
– Я этого так не оставлю… Сегодня же пойду к митрополиту. Это из рук вон. Вот повадился к нам в церковь! То деньги все по полу развалил; то, изволите видеть, мёртвых воскрешает!
– Беспорядок, больше ничего, – едва сдерживая своё волнение, произнёс Бардыгин. От испугу у него не попадал зуб на зуб. – Распустили народ. Вешают мало, вот они и шляются. А ты б того… – обратился он к стоявшему неподалёку околоточному, – узнал бы, что это за субъект…
В ограде между тем народ плотной стеной окружил Христа и с благоговением слушал Его слова.
Христос говорил:
– «Во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними…
Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы?
Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые…
Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь…
Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного…»
– Виноват, виноват; позвольте, господа! – это околоточный пробирался ко Христу. – Во-первых, я попрошу вас без разрешения градоначальника не произносить публичных речей, – строго, но вполне корректно проговорил он, добравшись наконец до Христа, – иначе вы будете оштрафованы за устройство незаконного собрания до трёх тысяч рублей. А затем я бы попросил сообщить ваше имя, отчество и фамилию.
– Я – Иисус, из рода Давидова.
Околоточный вынул записную книжку и записал.
– Вы прописаны где-нибудь?
Христос молча отрицательно покачал головой.
– Но где-нибудь вы живёте?
– Лисицы имеют норы, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову.
– Паспорт у вас есть?
Снова Христос молча покачал головой.
– Какого вы вероисповедания?
– Я – иудей…
– В таком случае вы здесь не имеете права жительства! – почти с радостью воскликнул околоточный. – Вы можете жить только в черте еврейской оседлости. И вообще… вы мне кажетесь крайне подозрительны… Я должен вас препроводить в участок!
Толпа угрожающе заволновалась. Околоточного быстро оттеснили за ограду.
– Он – сын Божий! – кричала юродивая.
– Он воскресил Лазаря! – слышались голоса.
Из церкви вышел о. Воздвиженский и, взявши околоточного за рукав, отвёл в сторону.
– Оставь, брат, – сказал он, – хуже – скандал будет. Пошумят и разойдутся. Приходи сегодня на пирог лучше. Потолкуем!..
Приятели пожали друг другу руки и разошлись…
VIII
Митрополит созвал экстренное собрание столичного духовенства.
К девяти часам вечера громадная приёмная митрополита была переполнена.
Полукругом сидели викарные епископы, за ними архимандриты, а дальше протоиереи, священники, несколько диаконов. Сбоку поместились именитые церковные старосты.
О. Воздвиженский, о. Никодим и Бардыгин сидели за особым столом в качестве докладчиков.
Ровно в девять часов отворилась дверь из внутренних покоев, и вышел митрополит.
Все встали при его появлении и в пояс поклонились владыке.
Анания был сухой, высокий старик, с жёлтым нездоровым лицом, круглыми, серыми пронизывающими глазами.
Быстро прошёл он к своему председательскому месту.
Затем все повернулись к иконе, где было изображено распятие Христа, и хором запели: «Днесь благодать Святаго Духа нас собра, и вси, вземше крест свой, глаголем: Приидите, приимите вси Духа премудрости, Духа разума, Духа страха Божия, явльшагося Христа».
Снова в пояс поклонились владыке и чинно сели на свои места.
– Досточтимые отцы и возлюбленные братья, – начал митрополит, когда полная тишина воцарилась в зале. Он отчеканивал каждое слово; голос его был металлически-резкий. – Я пригласил вас сюда ввиду чрезвычайного события. В городе появился зловредный еретик, по имени Иисус, смущающий умы народа! В наше лихолетье не новость появление и безбожных речей,
