нужно? На какие шиши живете? — Корнеев расслабился, поскольку его непревзойденная интуиция подсказала, что разгадка хищения уже совсем близко.
— Жена работает. С прошлых соревнований кое-что осталось, — Соловьев широко улыбнулся, обнажив белоснежный зубной ряд, только в невозмутимом его взгляде промелькнула чуть заметная жесткая искорка. — Отпустите меня, прошу вас… Вам же нечего мне предъявить.
И это была чистая правда. Предъявить Соловьеву, действительно, было нечего. А интуицию к делу не пришьешь.
— Ничего, я постараюсь, у меня есть еще время. Вы пока в изоляторе временного содержания отдохните. И ничем-то вас не проймешь.
Впрочем, Соловьев никак не отреагировал на произнесенную язвительную реплику Корнеева, во всяком случае, виду не подал, что его это как-нибудь коснулось:
— Жене моей сообщите, волнуется.
— Разумеется. Телефончик подскажите.
— 66–18–18…
Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Следуя этой древней истине, звонить жене Соловьева Иван Корнеев не стал, а направился незваным гостем прямиком в тихий, усаженный многолетними кленами, переулок буквально в ста метрах от главного столичного проспекта.
На пороге полуоткрытой двери стояла тонкая с чуть заплаканными миндалевидными глазами цвета моря молодая и необычайно привлекательная женщина в наскоро запахнутом халате. Уголки ее пухлых губ слегка подрагивали, передавая нескрываемое волнение.
— Соловьева Нелли Алексеевна? — робко спросил Корнеев.
— Да… — ответила хозяйка квартиры.
— Капитан Корнеев, Ленинское отделение внутренних дел, ОБХСС… — отрапортовал Корнеев, неловко приставив ладонь к виску.
— Что с Сашей? — брови прехорошенькой женщины слегка нахмурились, а губы сложились в неподражаемую уточку.
— Не волнуйтесь, с ним все в порядке, он у нас…
— Что значит у вас, он что-то… что с ним?
— Вы позволите войти? Не в коридоре же разговаривать…
— Да-да… Конечно, проходите, — наконец нашлась расстроенная женщина, — проходите, извините, гостей не ждала, только переоденусь.
Опытный следопыт Корнеев тут же оценил обстановку в гостиной, куда пригласила его обеспокоенная Нелли Соловьева: мягкая песочная мебельная тройка из кожаного дивана с высокими удобными креслами дополняла модную немецкую стенку «Хельга» орехового цвета, в центре которой на самом видном месте красовались золоченые кубки за победы в спортивных соревнованиях. Корнеев отличил бы эту стенку из тысяч других, поскольку намедни завершил расследование деяний одной преступной группы, организовавшей торговлю этим дефицитным товаром из-под полы в Центральном Доме мебели. И все же меньше всего сейчас Корнеева интересовали обстоятельства приобретения шикарной мебели, он пришел не за тем. Вот фотографии, в рамочке под стеклом, счастливого семейства на фоне уже знакомой машины где-то в Крыму: улыбки беззубых девчонок-двойняшек в одинаковых платьицах в крупный белый горошек, над ними настоящий красавец Соловьев, заботливо обнимающий загорелую жену… «Кто же вы, мистер Икс? — морщил лоб капитан. — Откуда этот дурацкий запах водки в салоне шикарного автомобиля советского тунеядца?» — мысленно задавал себе вопросы Корнеев. И не мог найти даже малейшей зацепки.
— Это мы с Сашей в Мисхоре отдыхали прошлым летом… — незаметно в гостиную вошла Нелли в строгом и одновременно экстравагантном черном платье без рукавов. Распущенные по оголенным плечам пшеничные пряди волос подчеркивали изящную шею и точеные черты лица точно с обложки модного журнала.
— Часто ездите на море?
— Да, знаете, у нас две девочки, их надо закалять, и пока есть такая возможность, почему бы и нет? Так, о чем вы собирались со мной поговорить? И почему, собственно, мой муж у вас?
— Видите ли, его задержали до выяснения некоторых обстоятельств… И если он ни в чем не виноват, то вскоре его непременно отпустят.
— Каких обстоятельств?
— Давайте все-таки я буду спрашивать. Вам известно, почему не работает ваш муж?
— Как это? Он работает тренером спортивного общества. Мастер спорта по боксу, тренирует мальчишек, выступает сам, пока здоровье позволяет.
— И много зарабатывает?
— Как видите, не бедствуем.
— А вы кем работаете?
— Редактором на телевидении, в музыкальной редакции. Но зарплата у меня, в отличие от Саши, совсем небольшая — 150 рублей с премиальными.
— И что же делает редактор на телевидении в музыкальной редакции?
— Готовлю передачи, трансляции концертов симфонического или народного оркестров, пишу титры. Авторской работы, к сожалению, не дают. И в кадр не пускают…
— Вас не пускают в кадр?
— Да, увы. Я — не Зинаида Бондаренко, не Катерина Нестерович, у нас в кадре могут работать только дикторы. И если случайно мой нос попадает в кадр, режиссер его тут же отрезает…
— Как это отрезает? Он что же — хирург? Это несправедливо! Вы бы украсили любую телепередачу, не только музыкальную… — произнеся этот дежурный комплимент, Корнеев слегка смутился, и на его щеках проступили заметные красные пятна.
Высокий капитан с глазами итальянца, правильными и мужественными чертами лица покрылся испариной и застыл, пораженный насквозь, ибо никогда прежде не встречал таких изумительных глаз, добрых, теплых и в то же время ироничных и загадочных. Сколько времени простоял Корнеев, словно истукан, перед этой женщиной, история умалчивает, однако за это время Нелли Алексеевна успела собрать разбросанные повсюду детские вещи с игрушками и отнести их на привычные места.
— Скажите, Нелли Алексеевна, ваш супруг выступает на соревнованиях не за деньги? — наконец пришел в себя милиционер.
— Конечно, спорт-то у нас любительский, а не профессиональный. Но, выигрывая тот или иной кубок, к нему полагаются премиальные…
— Понятно… Он пьет?
— Да что вы! Спортсмены не пьют… — с изумлением посмотрела на Корнеева изумрудными глазами.
Раздался звонок в дверь. И Нелли со словами «Извините, это, наверное, няня с детьми, сейчас открою!» поспешила в прихожую. Тотчас в квартиру ворвались две бойкие девчушки с тоненькими косичками в одинаковых платьицах.
— Мама, мама, давай возьмем щеночка! Там во дворе такой беленький, пушистый! — весело щебетали близняшки и одна за другой повисли на молодой женщине.
— Без папиного разрешения мы никого в дом брать не будем! — строго парировала Нелли Алексеевна, — переодеваться, мыть руки и обедать! Тамара Григорьевна, — хозяйка тут же сменила строгую тональность на уважительную мягкость, — не могли бы вы побыть с девочками целый день? Мне надо на работу, а муж неожиданно вынужден был уехать. Я доплачу…
— Разумеется, доплатите, я полагаю, рабовладельческий строй давно канул в небытие, — напомаженная рыжеволосая няня в почтенном возрасте, несколько минут назад готовая покинуть квартиру, поскольку вполне резонно посчитала, что уже выполнила свои привычные обязанности семейного воспитателя, тут же вернула на полку нелепую, давно вышедшую из моды, белую дамскую сумочку и вдруг вспомнила:
— Насколько мне память не изменяет, у девочек сегодня музыка? Кто их повезет, раз отец уехал так срочно? Конечно, Тяпкин-Ляпкин… И как же я без обеда? — разворчалась няня.
— У нас пообедаете, разве в этом проблема. У меня все готово…
Тамара Григорьевна подалась на
