Милдред и Том через шесть недель собирались сыграть свадьбу, а тем временем обустраивали себе гнездышко в старинном коттедже, построенном на берегу реки. Фэй часто оставалась у них ужинать. Выполнив очередную ремонтную операцию в коттедже, они вместе усаживались за стол и уплетали по большей части запеканку из риса с овощами, которую Милдред перед подачей долго томила в духовке.
В доме почти не было мебели. Будущие супруги обставляли жилье по методу «сделай сам». Милдред могла творить чудеса на швейной машинке. Сама сшила все занавеси и обивку на кресла. Том сначала занялся водопроводом, а теперь оборудовал кухню и строил в спальне шкаф во всю стену.
Парочка трудилась в коттедже по выходным дням, и следовало ожидать, что основная часть меблировки будет антикварной — не самой дорогой, но обязательно практичной и радующей глаз. Милдред умела приобрести стильную вещицу за полцены, а затем отреставрировать ее. Кресла обретали надежные ножки, рваная обивка заменялась, с полированных поверхностей исчезали царапины и облупившийся лак.
Партнером Фэй в фирме «Харди» был Джеральд, который и предложил преподнести будущим супругам спальный гарнитур в стиле викторианской эпохи. Джеральд подсмотрел, как они тайком любовались этой мебелью из красного дерева. Шкаф, кровать и туалетный столик, все в отличном состоянии. Милдред и Том были вне себя от радости, когда услышали, что гарнитур предназначается им в качестве свадебного подарка. Невеста принялась целовать Джеральда, жених, придя в телячий восторг, бросился к Фэй с объятиями, едва не переломав ей ребра.
— Надо думать, Джеральд встретит нас на ярмарке? — спросила Милдред, выводя Фэй из задумчивости.
Та кивнула.
— Надеюсь. Он не предупреждал, что его там не будет.
Джеральд действительно ничего не говорил, но ей не захотелось ставить в известность об этом Милдред. Впрочем, от приятельницы явно не ускользнуло, что между Джеральдом и Фэй что-то не так.
Джеральд жил в красивом георгианском особняке на краю городка в нескольких минутах ходьбы от деревушки, где в здании бывшей школы устраивались ярмарки антиквариата.
Подъезжая к живописному местечку, Фэй позавидовала детям, начинавшим учиться там, где до них получали знания их родители, деды и прадеды. Стоит ли говорить, что сейчас родители как один восстали против закрытия школы? Однако учеников набиралось всего около шестидесяти, и, несмотря на бурные протесты, соображения экономии взяли верх.
Ныне дети ездят на автобусе за три мили в соседнюю деревню, а здание школы вот-вот будет продано. Пока же его использовали раз в месяц для распродаж антиквариата и подержанной мебели.
Когда Том въехал на автостоянку в школьном дворе, там уже было полно машин. В основном они принадлежали торговцам мебелью. Том принялся разгружать и таскать тяжести. Фэй понесла коробку полегче в зал под высокими сводами во вкусе викторианских времен. Едва вступив в зал, она услышала знакомый глубокий голос, и в тот же миг сердце у нее екнуло. Джеральд!
Нетерпеливые глаза Фэй разыскали его в толпе. Джеральд стоял у одного из стендов, держа в руках хрупкие настольные часы французской работы. Подходя, Фэй отметила, что ее партнер рассматривает изделие прошлого века, расписанное эмалью высокого качества. Черноволосую голову Джеральда окружал ореол рассеянного солнечного света, проникавшего в зал сквозь высокие стрельчатые окна, прорезанные в покрытых деревянными панелями стенах.
Фэй ощущала теплоту в душе, ее тянуло к этому человеку. Она продвигалась вперед, ожидая, когда их взгляды встретятся. Неделю назад они поссорились, и Джеральд все еще не остыл. Как он встретит ее сегодня?
В течение двух лет ее жизнь вращалась вокруг Джеральда Харди. Однако для Фэй оставалось загадкой, что значит она для этого человека, и неуверенность не давала ей покоя.
— Как насчет ужина сегодня вечером? — услышала Фэй фразу Джеральда и замерла, уставившись на женщину, с которой он рассматривал часы.
— Насчет ужина? — переспросила незнакомка, улыбнувшись сложенными в бантик губами.
Фэй никогда раньше не видела эту леди. Стройная, элегантная, с легкими вьющимися локонами темно-рыжего цвета, она напоминала дам с картин дорафаэлевской эпохи. Впечатление усиливало холодное, властное лицо с острым подбородком и пронзительными, похожими на тигриные глазами с желтым отливом.
— Чудесный французский ресторан есть в Мэйфорде на рыночной площади, — журчал голос Джеральда.
— В самом деле? Обожаю французскую кухню. Мне показалось, когда я переехала сюда, что ресторанов в ваших краях маловато.
Внезапно Фэй почувствовала боль. Эта особа едва разменяла четвертый десяток, подумала она. Молодая и красивая. И Джеральд смотрит на нее так, словно искал ее всю жизнь, а ведь мне знаком этот призывный взгляд. Такой же точно вид был у Эмери, когда он влюбился в свою блондинку.
Однако когда ушел муж, отдав предпочтение более молодой женщине, Фэй не испытывала такой боли, как сейчас. Ни разу в жизни не знала она обиды горше.
2
Джеральд обернулся и увидел Фэй. Улыбка на его лице моментально исчезла, ее сменила унылая мина неприязни. Фэй не удивилась: Джеральд держался отчужденно уже несколько дней. Ей стало не по себе, она разозлилась. Да как он смеет смотреть на нее так! Разве это она ведет себя словно нашкодивший мальчишка, который недоволен, что его поймали на месте преступления?! Правда, таковы уж мужчины.
Фэй смотрела на него уже не влюбленными, а разочарованными глазами. Ей очень хотелось дать Джеральду хорошую оплеуху. Ему уже за пятьдесят, но в его тщательно причесанной шевелюре седина пробивается лишь отдельными прядями. Фэй снова подумала, как несправедливо устроен мир: ну почему мужчины лучше сохраняются, чем женщины? Джеральд выглядит моложе своего возраста. Он до сих пор подтянут, полон жизненных сил — рослый, энергичный мужчина, широкоплечий и длинноногий. При одном взгляде на него женщины чувствуют волнение в крови.
— Ой-ой! — шепнула Милдред. — Кое-кто сегодня снова не в духе. Что это с ним творится?
Фэй ничего не говорила приятельнице. Она не могла бы довериться сейчас никому. Ссора с Джеральдом — слишком личное, чтобы обсуждать это с другими. Если бы кто-нибудь узнал, Фэй почувствовала бы себя униженной.
Тем временем Джеральд раскланялся с собеседницей и подошел к Фэй и ее друзьям. В его светло-серых глазах плавали льдинки, когда он указал на циферблат хронометра.
— Который час, по-твоему?
Фэй думала, как ответить, рассматривая эти золотые швейцарские часы. Ей было известно, что они подарены Джеральду его отцом три десятка лет назад, когда сыну исполнился двадцать один год, и по-прежнему шли точно, хотя старого Харди уже давно нет в живых. Пожалуй, в том и состоит сила старинных вещей, что они сохраняют частицу и тех, кто создал их, и тех, кто ими владел. Или, может, ими дорожат потому, что они хранят печать времен, свидетелями которых были? Потому что их отполировали любящие руки людей многих поколений?
