что она имеет в виду.
— Ты хочешь сказать, что хотела встретиться со мной. Попасть на шоу. Копила деньги на поездку?
Она качает головой и понимающе смотрит на меня снизу вверх.
— У меня есть секрет, и я расскажу его тебе прямо сейчас. Подойди ближе.
Сглатывая, с колотящимся сердцем, я низко наклоняюсь, чтобы ей не пришлось вставать на цыпочки и тянуться до моего уха. От ее дыхания по коже, словно лестной пожар, распространяются мурашки, а кровь приливает к моему члену.
— С тобой был мой первый поцелуй, Филипп.
Я отшатываюсь назад.
— Сколько тебе лет?
Она моргает, глядя на меня.
— Двадцать три. Это важно?
Я уже вижу заголовок в «Daily Mail».
— Мне сорок восемь.
Хлоя улыбается.
— И?
Я улыбаюсь и провожу пальцами сквозь прядь волос, позволяя им рассыпаться по моей руке, вызывая в воображении картину этой великолепной гривы, раскинувшейся по моей подушке. А еще лучше — взмокшей от пота после энергичного секса, ломающего кровать.
— И тебя не волнует, что я достаточно взрослый и гожусь тебе в отцы?
Она опускает взгляд, затем хлопает своими длинными, соблазнительными ресницами, глядя на меня.
— Ты старше моего отца. Мои родители поженились молодыми.
— Господи.
Она слишком пренебрежительно пожимает плечами. Мне стоит быть осторожным.
— Послушай, — говорит она. — Ничто и никогда не могло встать у меня на пути. Возможно, я единственный стенд-ап-комик-девственница во всех Соединенных Штатах. Неужели ты думаешь, что я чего-то боюсь? И посмотри, где мы сейчас.
Я изучаю ее лицо. Такое открытое, такое уязвимое. Это не может быть правдой.
— Если ты стендапер, то почему о тебе нет никакой информации в интернете?
Ее глаза загораются.
— Ты гуглил меня!
— Да.
— Я выступаю под псевдонимом. Индустрия кишит подонками. Кроме того, я на удивление не так уж успешна.
Я ничего не знаю об условиях работы комиков где бы то ни было, но мысль о том, что кто-то хоть с каким-то намеком смотрит на Хлою, заставляет голову взрываться. Я должен поцеловать ее снова, чтобы успокоить свое сердце, которое выскачет из груди.
Полные губы Хлои погружают меня в блаженство. И все же не могу не признать тот факт, что такое совершенное, невинное юное создание, как Хлоя, должно быть поцеловано хорошим мальчиком ее возраста. Уважительный молодой человек с таким же солнечным мировоззрением, которого мир не раздражает на каждом шагу. Кто-то, кто не хочет обладать ею и держать в кармане. Мне не следовало бы так радоваться, узнав, что я первый, кто когда-либо целовал эти губки, но безумно рад узнать, что я также и последний. Потому что теперь, когда она здесь, я никогда не позволю ей уйти от меня.
Я притягиваю ее ближе к себе и продолжаю целовать ее мягкие губы, одновременно тяну тесемку фартука у нее на пояснице. Она отстраняется, чтобы сбросить фартук и тут же притягивает меня обратно, чтобы углубить поцелуй.
Не могу насытиться. Я хочу ее. Я хочу ее всю — больше ее ванильного и цитрусового аромата в легких и ее вкуса на моих губах.
Я прижимаю ее к себе так близко, как только могут прижаться два существа, как раз в тот момент, когда ее сочный язычок дразнит мою нижнюю губу.
Я абсолютно обречен.
Но в тот момент, когда отрываюсь от ее губ и провожу по ее губам языком, двери лифта открываются, и резкий голос эхом разносится по коридору. Хлоя замирает, когда приближаются шаги.
— Филипп? Вот ты где! Нам нужно обсудить эту маленькую психованную пироженку… о, прошу прощения! — Я поворачиваюсь, чтобы показать режиссеру Джейми, что «маленькая психованная пироженка» прямо здесь.
— Следи за языком, — говорю я.
Джейми цокает на меня.
— Протекция? Это является основанием для дисквалификации. — Я открываю рот, чтобы поставить его на место, но Хлоя опережает меня.
Она отталкивается от стенки лифта, чтобы встретиться лицом к лицу с Джейми.
— Так и есть. Ты должен сделать это. Немедленно дисквалифицируй меня и придумай причину моего ухода. Я бы никогда не хотела запятнать репутацию этой уважаемой программы.
Джейми втягивает свои пресловутые когти.
— Я просто думаю, что это неприлично и… и несправедливое преимущество.
Хлоя щебечет:
— Я ужасный пекарь и проиграю, несмотря ни на что.
Я не могу удержаться и фыркаю:
— Мне неприятно это говорить, но так и есть.
Джейми переводит взгляд с Хлои на меня и видит, что ему не выиграть этот раунд. Он уходит, оставляя меня — наконец-то — наедине с моим восхитительным маленьким американским бисквитом. Или печенькой.
— Итак, на чем мы остановились?
Глава 7
Хлоя
Если бы лифт был стеклянный, от нас запотели бы все стены, от того, как мы целовались, болтали и заставляли друг друга смеяться, как подростки, кто знает как долго.
Филипп — настоящий джентльмен, черт возьми. Я была готова к тому, что мою Д-карту пробьют в лифте — сколько людей могут так сказать? — но, с другой стороны, мне приятно осознавать, что, возможно, я первый человек, который рассмешил сексуального Филиппа Вайлдвуда.
Увы, наше маленькое знакомство в лифте заканчивается слишком рано, так как пришло время готовиться к вечерней встрече с режиссером, который проинформирует нас о завтрашних съемках.
Мы с Филиппом решаем, что для шоу будет лучше, если мы больше не попадем в гущу интерлюдий, как сегодня.
В тот вечер, после краткого производственного совещания по поводу завтрашнего дня хлеба, некоторые из конкурсантов пригласили меня присоединиться к ним в деревне и выпить. Я отказалась, так как никогда не увлекалась алкоголем. Кроме того, я не хочу отвечать ни на какие вопросы о моем глупом печенье или об очевидном флирте с Филиппом.
Я не сомневаюсь, что сплетни быстро разлетаются.
Вместо этого я иду в свою комнату, сажусь на массивную кровать с балдахином и провожу следующие несколько часов, переписываясь с мамой и моей близкой сестрой Дианой. Диана, которой двадцать один год, самая необузданная из нас пятерых и наименее требовательная к моим решениям.
Я рассказываю маме обо всем, кроме поцелуев. Она все еще очень настороженно относится ко всей этой ситуации. Ей я выкладываю все начистоту. Диана целую вечность рассказывала мне свои собственные озорные истории, теперь пришла моя очередь. В ту ночь над океаном было очень много шума с обеих сторон.
В конце концов, я слышу, как прибывают другие конкурсанты и расходятся по своим комнатам. Еще через час или около того все затихает, так как на следующий день нам всем рано вставать.
Что касается меня, то я лежу
