«нет», спасибо, сладкий.
— И какой это пример для наших детей? — Он наклоняется и ставит чашку с чаем на кофейный столик.
Я выгибаю бровь, глядя на него.
— Сегодня они не обращают на нас никакого внимания, особенно после того, как ты осыпал их подарками.
Он закатывает рукава халата медленно и обдуманно, открывая мне массивные предплечья, словно вылепленные из теста, которое он месил всю жизнь. Упершись локтями в колени, он бросает на меня свой самый суровый взгляд, который до сих пор заставляет веки пекарей-любителей нервно подергиваться. Я знаю, что будет дальше.
— Послушай, ты попробуешь этот фруктовый кекс или будешь страдать от последствий.
Я знаю, что он делает, но не собираюсь ему подыгрывать. По крайней мере, не совсем так, как он этого хочет. Я могу быть шариком света, но я всегда буду наполовину дерзкой.
— Отлично, — говорю я, откусывая крошечный кусочек фруктового кекса. — Гадость. — Моя дрожь отвращения заставляет халат на мне слегка распахнуться.
Он прикусывает верхнюю губу, когда его взгляд опускается на мою грудь.
— Этот рецепт был в моей семье сотни лет, — предупреждает он.
— Значит, у твоей семьи нет вкусовых рецепторов.
Он щурится, но не моргает.
— Конечно, ты можешь дать мне более вдумчивый отзыв, Хлоя.
Я вздыхаю.
— Отлично. На вкус как будто кто-то высосал всю радость из Рождества.
Он встает.
— Ну все. Пошли.
Я оглядываюсь.
— Сейчас? В Рождество?
Он машет рукой.
— Ты сама сказала, дети слишком заняты игрой, чтобы беспокоиться о нас. Идем.
Каждый год мы пытаемся играть в эту игру. Теперь, когда дети немного подросли — и мои четыре сестры и родители рядом, если детям что-то понадобится — мы можем успешно ускользнуть в комнату для порки без предупреждения. Обычно нам приходится ждать, пока все лягут спать.
Может показаться немного странным настаивать на порке каждое Рождество, но думаю, что важно соблюдать традиции.
Он отпирает и толкает дверь, завлекая меня в глубокий, душераздирающий поцелуй.
— Я люблю тебя, даже есть ты оскорбляешь фруктовый кекс моей бабули.
Я ухмыляюсь, когда тянусь к дивану, наклоняюсь и задираю халат.
— Твоя бабуля плохой пекарь, Филипп, как и я.
— Ты заработала себе дополнительную порку, любовь моя.
Шлепок!
О, божечки, надеюсь на это.
КОНЕЦ
