доверяю дождю.
Мальвина
Из коробки на мир, из витрины –
Тонкая, больная Мальвина.
Ручки-ножки, палочки-ветки,
Пей, малышка, цветные таблетки.
А она, вдоль леса, по краю,
Возрождаясь и вновь погибая,
Возрождаясь и снова теряясь –
Но болезни своей не сдаваясь.
Она лучше погибнет в полёте,
Лучше станет крылом в самолёте,
Лучше встретит последний рассвет,
Чем в стекле проведёт сотни лет.
Что начертано — случится
Что начертано — случится,
Что должно — тому и сбыться,
Нас судьба ведёт по свету
За разменную монету.
И от рока не укрыться,
Не забыть и не забыться,
Шаг по льду неосторожный –
Все мы под законом Божьим.
Чертополох в бокале
Мне кто-то положил в бокал чертополох
А пить нужно до дна, и сердце стынет.
Я пальцами впиваюсь в белый мох –
Во рту уже бескрайняя пустыня.
Глаза с пытливым холодом глядят,
Как будто я — блоха под микроскопом.
И я глотаю этот сладкий яд,
Застывший между выдохом и вдохом.
Появится новый и свежий…
Нет крови в остатке клеток
Сама себя умножаю на ноль -
То ли выпить таблетки,
То ли найти алкоголь…
То ли райские кущи,
То ли ближайший кювет.
Пусть меня Данко научит,
Чему не смог пропитый валет.
Говорят, я себя разрушаю,
Но на деле — обломки давно.
Я витринный образчик, что с краю
И вместо мыслей — вино.
Появится новый и свежий…
Скажет: «Дамам лучше не пить!»
А я усмехнусь, я невежа,
Потому что не умею любить.
И он уйдет, быстро шагая,
Я снова буду одна –
Сама себя проклиная
И осадок выпивая до дна.
Сны роботов
У меня есть график — линия,
И посчитаны протоны.
Извини, но эта химия,
Мне и правда — не знакома.
А ты бьешься у железа,
Непонятный мне филолог…
Сердца, желудочки, протезы –
Не плачься мне, я не психолог!
Как ты в бездушный автомат
Умудряешься влюбиться?
Ты даже жалок и не рад –
Ты простой самоубийца.
Расскажи скорей про звезды,
Давай сыграем на гитаре:
Для чего такой ты создан?
Вдруг сердце каменно ударит…
Детская
Во мне три тысячи метаний
Тугой комок в груди залёг
Мы в гробовом идём молчаньи,
А раньше — громко и взахлёб.
Так почему мы оробели?
Чему причина? Где итог?
А мы всего лишь повзрослели
И выросли из детских строк.
В таком беззвучии не легче –
Ведь каждый в этой тишине
Сбивает шаг и горбит плечи,
И верит — вся любовь не мне.
Время волшебства
Опустились синие сумерки
На зелёный лиственный лес
И кажется, что в этом сумраке
Наступает время чудес…
Качаются ветви дубовые,
Шумит шоссе вдалеке,
И мы — без причины весёлые –
Жизнь живём налегке.
Внутри меня
Зови экзорциста, святой водой окропи –
Я сошла с ума, и мысли сбила с пути.
От счастья такого очумевшие скачут строки,
Звенят свежим металлом, сыплются по дороге.
Забегают в овраг и в самую лезут чащу –
Они моего безумия лучший образчик.
Они моей души — верное знамя,
Что щедро приправлено страхами и грехами,
Не всякий отважится пробовать — слишком остро
Для тех, кто решится, внутри меня целый остров.
Там робинзонит запылившая крылья надежда:
Осатанела, меня обзывает невеждой,
А я возвожу вокруг неё целый купол –
Чтоб не сломала кости нелепостью глупой.
Мельница чудес
Кто-то оставил на облаке мельницу,
И забыл остановить процесс…
С неё сыпет метелицей
И нам шлёт ожиданье чудес.
Вернётся мельник, прервёт работу,
Снег и вправду перестанет трусить…
Глянет вниз, скажет: «Вышло неплохо,
Надо бы через год повторить…»
Лифт
Восемнадцать — я не знаю, куда мне бежать,
Я могла б подождать,
Но все ждут, что я встану и буду решать…
Это жизнь.
Еду в лифте, считаю подряд этажи,
А пора бы считать социальные лифты.
Быть упрямым…
Учат страху, лицо наклонить,
Но почему-то не учат драться.
Людям страшно на свете жить –
Нас всё время учат бояться.
А я встану, устав лежать,
Меня снова повалят на пол.
Почему меня учат быстро бежать,
А не быть упрямым солдатом?
Нужно вовремя выбрать свои пути –
О терроризме висят плакаты.
Но и там одна дорога — уйти,
А не бить до кровавой ваты.
И мы по жизни неровно идём,
Не умея давать отпоры.
Мы терпим дожди, спасения ждём,
Будто судьбы крали, как воры.
Репродуктор
И выйдя на улицу, взглядом найдёшь репродуктор,
Молясь, чтобы вправду молчала упрямая жесть,
Ты больше не думаешь, что любая тревога — так круто,
Над городом виснет рваная нервная сеть…
Прокашлялся рупор и этим спугнул голубей,
А город весь замер в мурашках и бьющемся пульсе.
Кто-то крикнет, и вздрогнет, и станет прятать детей,
Небо трясётся в припадке и спазмах конвульсий.
Вот вроде бы всё, бой кончился, город спасён,
Люди выйдут на улицы, в небо головы, стянуты шапки.
И серым остовом на столбе всё равно висит Он,
Но теперь обещает, что всё уже будет в порядке.
Снежинки
У каждой снежинки есть маленький парашют,
Она летит, надеясь, что её не собьют.
Каждый снежок — это капля огромного моря,
Летит, растворяясь в бело-молочном просторе.
Люди, завидев, кричат: это белые мухи.
А они готовы развеять глупые слухи.
Они = хрустальные дети синего неба.
Не мухи, что ищут варенья и черствого хлеба.
У них свои цели и даже, поверьте, задачи,
Но знает об этом только маленький мальчик.
Он маме скажет, скрывая своё торжество:
«Летят дети неба, а значит, идёт рождество!»
Ангелы падают вниз
Ангелы падают вниз от чернильного неба
Это знают все люди, даже коты и псы
Ангелы бьются с тенями, которые слева
