Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
не выходил за пределы тем и языка, считавшихся приличествующими для придворной поэзии[2].
Другое стихотворение принадлежит Хосокава Фудзитака. Оно, возможно, было его прощальным посланием миру:
В мире, что и ныне неизменный с древних времен,
листья-слова сохраняют семена в человеческом сердце.
Фудзитака написал это в 1600 г., когда его замок был окружен превосходящими силами врага. Он послал стихотворение к императорскому двору вместе со сведениями, которые он знал о «тайном смысле» первой императорской антологии японской поэзии «Кокинсю», составленной в начале X в. К тому времени уже твердо укрепилась традиция передачи определенных толкований непонятных слов и фраз, и никто не знал их лучше Фудзитака, хотя он и был воином. Император Гоёдзэй (1571–1617), известный своей ученостью, опечалился, узнав, что такой знаток древней поэзии может погибнуть; он попытался спасти Фудзитака, что ему в конце концов удалось, ибо поначалу Фудзитака отказывался пойти на недостойную воина сдачу в плен.
Стихотворение, хоть и написанное при чрезвычайных обстоятельствах, лишено и намека на военную тематику или на предположение, что оно создано самураем, пойманным в ловушку. Наоборот, оно явно перекликается с «Кокинсю», первая фраза инисиэ мо има мо указывает на название антологии, ибо кокин – это синифицированная форма инисиэ, «древние времена», а има – «сегодня». Вторая же часть стихотворения прямо соответствует первому предложению предисловия к антологии: «Семена японской поэзии взрастают в человеческом сердце, она обретает форму в бесчисленных листьях-словах».
Еще одна написанная самураем относительно недавно танка вновь подчеркивает важность поэтической традиции. 17 марта 1945 г. генерал-лейтенант Курибаяси Тадамити, командующий японскими войсками в Иводзима, перед тем как броситься в атаку на противника с оставшимися у него восемьюстами солдатами, послал по радио в Генеральный штаб три танка. Вот одна из них:
Враг не разбит, я не погибну в бою,
я буду рожден еще семь раз, чтобы взять в руки алебарду!
Наступление 70000 американских войск на Иводзима началось 16 февраля. В ходе 36-дневных боев из 21000 японских солдат, защищавших остров, в живых осталось не более тысячи. Американцы потеряли 25851 человека, из которых 6821 были убиты, умерли от ран или пропали без вести.
Стихотворение генерала Курибаяси перекликается со словами брата самурая Кусуноки Масасигэ Масасуэ, сказанными перед тем, как оба брата пронзили друг друга мечами: слова выражают надежду на семикратное перерождение, с тем чтобы отомстить за императора, они давно уже стали национальным лозунгом[3].
Стоит сказать, что чувства генерала, вкупе с избранной поэтической формой и языком, были безнадежно анахронистичны: представьте себе все современное мощное оружие разрушения, использовавшееся в битве, а он говорит о том, чтобы «взять в руки алебарду». Однако несомненно, что Курибаяси, когда писал стихотворение, хотел выразить свое желание соответствовать японской вековой традиции.
Мы должны также упомянуть канси, стихи, написанные по-китайски в соответствии с китайской просодией. Мы приведем два хорошо известных стихотворения Ноги Марэсукэ, генерала, который, как уже говорилось, вспорол себе живот в день похорон императора.
Ноги командовал армией во время Японско-Китайской (1894–1895) и Русско-Японской (1904–1905) войн. В обеих войнах он получал приказ атаковать Люйшунь, тогда Порт-Артур. Одно из двух стихотворений было написано им в начале июня 1904 г., когда он во главе III армии шел к Люйшуню через Наньшань, где только что разыгралось большое сражение, в котором был убит его сын Кацуори.
Горы и реки, трава и деревья вымерли;
На десять миль пахнет кровью недавнего сражения.
Захваченные кони не шелохнутся, и люди не проронят ни звука.
У замка Цзиньжоу стою я в лучах заходящего солнца.
Ноги не знал, когда писал стихотворение, что вскоре ему суждено дать еще множество жестоких сражений. Хотя в войне с Китаем за десять лет до этого он в один день взял Люсю, чтобы захватить русскую крепость, находящуюся на том же месте, ему потребовалось четыре месяца. Русские и японцы потеряли в боях 145 000 человек, из них 18 000 убитых и 78 000 раненых. Следующее стихотворение Ноги написал в конце 1905 г., перед возвращением со своей армией в Японию:
Армия императора, миллион воинов, победила сильного врага;
После сражений в поле и осады крепостей остались горы трупов.
О стыд, как я посмотрю в глаза их отцам и дедам?
Мы торжествуем сегодня, но сколько из них вернется?[4]
Перевод
Переводчик древних японских хроник, историй и записей неизбежно сталкивается с несколькими трудностями, которые можно свести к одной проблеме: следует ли сохранять нюансы оригинального текста или игнорировать их ради лучшей читабельности? Мы избрали первый путь, ибо наша цель – воспроизвести оригинальные сочинения, а не пересказать их – если, конечно, сам процесс перевода не является пересказом.
Среди других трудностей – старый обычай несколько раз менять имена на протяжении жизни, как, например, это делали полководцы Такэда Сингэн (1521–1573) и Уэсуги Кэнсин (1530–1578), а также традиция упоминания человека в соответствии с его меняющимся официальным титулом (это особенно характерно в случаях с Минамото-но Куро Ёсицунэ). Если Сингэна и Кэнсина называть по их именам, взятым уже в зрелом возрасте, то это исказит не только оригинальные источники, но и их жизни, в которых перемена имени нередко играла важную роль. Точно так же, называть Ёсицунэ по имени, когда его называют по титулу – значит упростить неуловимое ощущение развития и перемен и тем самым совершить несправедливость по отношению к замечательному полководцу и тем, кто пытался скрупулезно записывать его деяния.
Кроме того, еще два момента могут показаться трудными для некоторых читателей, хотя они и не связаны непосредственно с переводом, – периодически появляющиеся перечни имен и, в связи с ними, предположение наличия у читателя некоторого знания предмета.
Во-первых, что касается имен: следует помнить, что для воина участие или неучастие в боевых действиях оказывалось важнейшим фактором, определявшим его положение и вознаграждение. Вот почему в древних военных хрониках и повествованиях уделяется первостепенное внимание сороэ, построению воинов. В западной литературе первый подобный пример можно найти во второй книге «Илиады». Ота Гюити (1527–1610?) в биографии своего бывшего господина Ода Нобунага, перечислив тех, кто точно участвовал в том или ином сражении, имена остальных начинал писать с новой строки.
Во-вторых, перечисляющий имена должен быть уверен, что читающий перечень узнает некоторые из имен и поймет контекст, в котором они появляются, или, по крайней мере, что читатель знаком с главными действующими лицами описываемых событий. Такое допущение со
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
