Облака-а, что вы мчитесь без оглядки!
Купец умильно смотрел на ящик, из которого доносилось пение, и задумчиво поглаживал густую бороду.
– Бабушка мне эту песенку пела. Рассказывала, что в доме у них такие вот штуки были, пластинки называются. Я и решил – расшибусь, а доченьке своей такой подарок на Новый год сделаю!
– П-подарок?! – не то всхлипнул, не то взрыкнул Стас и сделал шаг к купцу.
А тот, забыв обо всем, рылся в коробке, бормоча:
– А вот это… это я Маришеньке как раз на Новый год и заведу!
Иван с Акимычем осторожно выдавливали из дверей Хромого, задушенно шипевшего что-то неразборчивое.
– Привезу, сам кофий вам и привезу. И табачок привезу, завтра же поутру! – увещевал приказчик Стаса. Иван лишь молча сопел, упершись пятерней в широкую грудь товарища.
* * *
– Вань, а все же как ты ее? Ведь на Каблучках несколько очень крепких вязальщиков выгорело. – Стас отхлебнул из высокой кружки, аккуратно поставил ее на стол и с интересом посмотрел на напарника.
Тот уже несколько минут гипнотизировал рюмку, полную прозрачно-голубоватой настойки. Наконец резко опрокинул содержимое рюмки в рот, глотнул, замер, прислушиваясь, длинно выдохнул.
Его отпускало.
Стас терпеливо ждал ответа.
– Понимаешь, чтобы нащупать ту точку, которую можно расшатать, развязать узел, скрепляющий все части любого существа воедино, надо очень четко представлять, что это может быть. А когда найдешь – знать, как использовать. Короче, с одной стороны, очень крепко верить, всей душой верить в то, что ты в этой твари нащупал, а с другой – очень жестоко и хладнокровно использовать. Вот такие высокие слова.
– И что ты в этой нежити нащупал?
– Любовь, Стас, – пожал плечами Иван, – она же была когда-то молодой женщиной. В сумке у нее – ты заметил? – лежала какая-то плюшевая игрушка, медвежонок вроде… Кого-то она да любила.
Иван нацедил очередную порцию из пузатого графинчика, поднял рюмку, покрутил, любуясь бликами света, и залпом опрокинул.
Выдохнул, со значением потрясая указательным пальцем:
– Любовь, Стас. Как всегда, любовь.
Сидели долго и душевно. В какой-то момент за столом образовался Могамба со своими двумя племянничками, размером со шкаф каждый, ввалился с мороза Славик Ивешин и полез обниматься с криком: «Эк вам фартануло, за такое надо выпить!»
Откуда об их походе узнал Славик, даже спрашивать не стали, – он знал все и обо всех, а если не знал, то нес ахинею с таким уверенным видом, что все равно верили.
Потом кто-то из племянников Могамбы долго и нудно ссорился со Славиком и уже начинал привставать из-за стола. Иван бережно взял Славика, его шубу и трость. Посапывая, сунул оплывающего Славика в шубу, сунул в руки трость и осторожным пинком направил в сторону выхода. Охрана привычно приняла его и вывела наружу.
Но Могамбов племянник все не унимался. Стас вопросительно посмотрел на Могамбу, тот лишь пожал плечами. Уставший Стас коротко ткнул племянника кулаком в лоб, и здоровяк уснул, привалившись к стенке. Увидев такое, решил воздвигнуться второй племянничек, но Стас укоризненно покачал головой, и тот тихо сел обратно.
– Устал я что-то от этого всего, – вальяжно произнес Иван, оглядывая зал, – скучно мне стало.
– А не навестить ли Стеклянного деда? – оживился Стас.
Друг молча хлопнул его по плечу, и они засобирались. Заказ «сладкого там всякого, чтоб хорошее; копчененькое, но чтоб не сильно; фруктов – сам сообрази, ладно, и попить… Да, шипучку какую-нибудь, чтоб ничего крепкого» официант принес стремительно и упаковал как надо, в крепкую плетеную корзину с крышкой.
На извозчике отправились к деду Харитону по прозвищу Стеклянный дед.
Китайгородские переулки были темны и пустынны. Древние, обветшавшие еще до События дома уснули до весны под огромными снежными шубами, и лишь кое-где великанские сугробы прорезали узкие тропинки, прокопанные редкими обитателями этих мест. Не хотел здесь селиться московский люд, не доверял обманчивой тишине, уж больно нехорошие вещи тут творились. Давно, правда, это было, но память города длинная. Казалось бы, уже поколение сменилось, а помнят горожане, что места эти темные, хотя и не помнят уже многие, почему.
К дому, где обитал дед Харитон, тропинка вела, но давно не чищенная, так что, не знай друзья, куда идти, точно бы промахнулись.
