Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
не могли знать, что тщательно продуманный рацион в итоге убьет их сына.
Организм Фергюссона был не в состоянии усваивать не только фрукты, но и, вполне вероятно, некоторые компоненты патоки, меда и соевого молока. Скармливая ребенку все это, они, сами того не зная, уничтожали его печень.
Встревоженный непрекращающимся плачем сына, отец в итоге показал Фергюссона одному коллеге-гомеопату, которая настоятельно рекомендовала им обратиться к терапевту. Она обратила внимание на ужасные опрелости у ребенка и велела немедленно начать наносить крем, чтобы как можно быстрее от них избавиться. Проблема в том, что на протяжении всей консультации ребенок не переставал плакать, накаляя обстановку, и отец оскорбился предложением коллеги. Он принялся сердито настаивать на том, что не верит в обычную медицину и уж точно не станет ничего покупать в аптеке, считая, что крем нарушит нормальную работу организма и «не даст сыпи выйти наружу».
Читая эти строки, я ощутил, как мое сочувствие к этому мужчине, лишившемуся ребенка, понемногу угасает. Неужели опрелость и правда была настолько ужасной, какой она мне запомнилась? Я достал сделанные на вскрытии снимки: да, вся кожа в области промежности была сильно раздраженной, красной и в кровоподтеках. Через две недели после того, как он отказался воспользоваться советом коллеги, ребенка не стало. Конечно, его убила не опрелость, а наследственное заболевание, но я был уверен: инспектор посчитает, что родители как минимум проявили халатность, не обратившись к врачу по поводу нескончаемого плача ребенка, когда начали отлучать его от груди. В конце концов, они даже не попытались пересмотреть составленный ими рацион.
Она написала мне сдержанное письмо: «Возможно, глубоко укоренившиеся убеждения мистера Белла помешали ему оказать наилучший уход своему сыну». Обычно наследственные болезни подобного рода действительно довольно быстро выявляются терапевтом, и он тут же назначает лечение. Иногда установить, какой именно дефект имеет место, удается не сразу, поскольку различных нарушений обмена веществ огромное множество, и большинство из них встречается крайне редко. Тем не менее, как только диагноз поставлен, простая корректировка рациона питания обычно сразу все меняет. Как я и предполагал, инспектор обратила на это внимание и сообщила, что намеревается возбудить дело против мистера и миссис Белл.
Я был рад, что Королевская уголовная прокуратура не согласилась с ней. Конечно, в идеале супруги должны были обратиться к врачу, как только поняли, что с Фергюссоном что-то не так, но они действовали в интересах своего ребенка, пусть и в соответствии с собственными убеждениями. Им неоткуда было знать, что у Фергюссона болезнь, поражающая одного из десяти тысяч, а по мнению некоторых, и вовсе одного из ста тысяч детей. Я все-таки не перестал им сочувствовать, но особо не ожидал услышать о супругах Белл снова. Кто бы мог подумать, что наши пути вновь пересекутся, и на этот раз их дело будет странным образом перекликаться с моей собственной жизнью.
В отличие от большинства врачей, моя работа состоит не в предотвращении смерти, а в ее максимально подробном изучении.
Судмедэксперта вызывают в случае внезапной или необъяснимой смерти, чтобы осмотреть тело — иногда прямо на месте преступления. Пожалуй, у меня и правда особые отношения с мертвыми. Я не испытываю к ним ни страха, ни отвращения, столь характерных для многих людей. Мертвым невозможно навредить. Тем не менее каждое тело — неважно, наступила смерть по естественным или неестественным причинам, — служит для меня наглядной иллюстрацией невероятной беспомощности человека. Обнаженные и неподвижные, неспособные защитить себя или обидеть кого-то другого, они наполняют меня состраданием. Все сложности, которые только могли быть их в жизни, испарились, все секреты открылись, все, что имело хоть какое-либо значение, стало совершенно неважным.
Я пытаюсь ответить на один главный вопрос: от чего умер человек передо мной? Чтобы выяснить правду, порой приходится проделать огромный путь. Он начинается на месте обнаружения тела, продолжается в секционной, затем петляет по череде всевозможных экспертов — это могут быть специалисты по мухам, пыльце, брызгам крови, криминальной психологии и многому другому, — и уже потом доходит до криминалистических лабораторий с их анализами ДНК и баллистическими экспертизами.
Иногда, несмотря на все приложенные усилия, правда ускользает, и смерть остается тайной. Временами вскрывается множество неприятных подробностей. Если не остается сомнений, что было совершено преступление, все заканчивается, даст бог, уголовным делом, ну или хотя бы справедливым судебным разбирательством. Наконец, то, что началось с простого вскрытия, для меня может обернуться выступлением в качестве свидетеля-эксперта в суде, где я могу провести несколько часов (а порой и дней или даже недель), пока защита и обвинения поочередно будут осмыслять, переосмыслять и оспаривать мое медицинское заключение.
Итак, по работе я довольно тесно контактирую с теми, кто утонул, разложился, сгорел, кому не повезло, кто был ужасно несчастен, кого убили… Я могу быть увлечен, озадачен или ужасно опечален, и все это в один день.
Тем, кто работает с мертвыми, порой жизненно необходимо место, куда можно сбежать, чтобы забыться и восстановиться после невероятной эмоциональной нагрузки, которую они, сами того не ведая, возлагают на нас (как бы сильно мы ни старались быть максимально отстраненными). В такие моменты жизни отпуск всегда приносил мне спасение. Мы пробовали ездить в Грецию, Турцию, все привычные курорты с горячим песком… но лучше места, чем дом, найти было невозможно. Большой дом Ангуса и Мэгги, родителей моей жены на острове Мэн, окруженный собственными фермерскими угодьями с потрясающим видом на море и гуляющими по нему штормами. Пляжи в изобилии, горы, прогулки по вересковым пустошам… Но ничто не могло сравниться с теплым приемом. Я купался в их тепле и восторге, с которыми они встречали нас и наших детей, в их удивительной способности предвосхищать чужие желания: вкусный стол, хороший солодовый виски, растопленный камин — все это появлялось словно из ниоткуда, прежде чем мы успевали осознать в этом потребность.
Я знаю лишь нескольких людей, способных по-настоящему скрасить жизнь, и Ангус и Мэгги были двумя из них. Именно на острове Мэн мне впервые пришло в голову, что моя обычная жизнь бывает немного унылой: проведя целый день в мрачной секционной за вскрытием трупов, я возвращаюсь домой к спокойным повседневным хлопотам.
Ангус и Мэгги вели чрезвычайно активную социальную жизнь. Гостя у них, мы наряжались для приемов, ходили в рестораны, болтали и смеялись с их друзьями, а затем отправлялись куда-нибудь еще на ужин. Это кардинально отличалось от того, как мы жили дома. У двух занятых врачей не было времени на званые обеды, не говоря уже о приемах. Иногда мы приглашали соседей
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
