в направлении выводящего рулады голоса и нажала на спусковой крючок.
Бабахнуло так, словно Зевс спустился с Олимпа в эту комнату и шарахнул молнией прямо себе под ноги. Даже свет испуганно моргнул несколько раз и засиял в полную силу.
— Ну вот, — бодро произнесла стоящая на пороге Мышь, — Я же говорила, что дело в проводке. Чуть подкрутила пробки и все в порядке!
Над ее головой кверху брюхом висела рыба, безвольно опустив хвост и плавники. В ее боку зияла приличного размера дыра, а в пасти она держала потерянную трубку Крота.
Мышь изобразила дежурную улыбку, которая, по ее мнению, должна была разрядить обстановку и успокоить гостей. Да и что особенного произошло? Подумаешь, на несколько минут погас свет? Это же не на час-два, как бывало раньше. Пустяки, как говорил один не унывающий персонаж, дело житейское!
Но улыбку пришлось снять. Точнее, она сама сбежала, как только Мышь рассмотрела открывшуюся перед ней картину.
Яркий рыжий шар, раскачивающийся на люстре, оказался Лисой. Ее выдавал длинный пушистый хвост, чертивший замысловаты фигуры в такт качанию люстры. Слезать оттуда она категорически отказалась. О Дюймовочке напоминали лишь две тонкие ноги, торчащие из-за подлокотника дивана. Ботиночек на толстой подошве, чудом удержавшийся на одной из них, делал ножку похожей на перископ неизвестно как заплывшей сюда подлодки.
Черная, как уголь, Лягушка выглядывала из камина. Как ни странно, принт с Че остался единственным местом, не тронутым сажей, и, казалось, что не Лягушка, а легендарный команданте с вызовом взирает из темноты камина.
Единственный, кто не покинул свое место — был Волк. Правда, после нескольких капель валерьянки, что привели его в чувство, он попытался куда-то бежать, но, к счастью, сил у него хватило только свалиться со стула.
Долго искали Зайца, пока он сам не выбрался из-под стола. Но, все же, центральное место сцены, подвинув стол, занимал Крот. Он стоял с видом бравого ковбоя из дешевого вестерна, только вместо блестящего Смит-Вессона, к его лапке был пристегнут наручникам большой коричневого цвета чемодан с оббитыми металлическими скобами углами.
— Шеф, в нем… он? Тот, который… — распахнув большие глаза с ужасом прошептала Дюймовочка.
— Я не знаю, что в нем, — раздраженно ответил Крот. — Судя по весу, годовой запас соли.
В это время раздался грохот и по ступенькам скатился Медведь. Под ним что-то хрустнуло и вокруг него разлилась красная лужа, источая запах раздавленной Кампари.
— Превед, медвед, — помахал ему лапой Волк, — Клиент скорее жив, а?
— Более чем, кабан чертов, — прошипел Крот.
— Он Медведь, — поправила Мышь.
— Вижу, что не лось, — Крот бросил на нее быстрый взгляд.
— Вот, и запах тот же противный, — растерянно произнесла хозяйка, принюхиваясь к красной луже.
— Проклятье! Вторая бутылка псу под хвост… — обиженно прорычал Медведь, — Что за стекло стали делать, представляете? Вонючее, к тому же. Ну не клюквенная же настойка так пахнет? О, мой багаж! — сфокусировал он взгляд на чемодане, — Эй, бой! Быстренько закинь его в мою комнату!
Он порылся в кармане, извлек мелкую монету и запустил в Крота., после чего лег прямо в лужу, лизнул пролитое на пол и затих.
— Медведь впал в зимнюю спячку, — изрек Заяц, — А Кампари пахнет далеко не клюквой. Если верить той самой книжке…
— Собираемся, — устало бросил Крот в сторону Дюймовочки, — Нам здесь делать больше нечего. Дело закрыто по причине отсутствия самого дела.
Он расстегнул наручник, с наслаждением погладил затекшее запястье и в сердцах пнул чемодан ногой. И, хотя он метил в мягкий бок, ушибленный до того палец отозвался острой болью, напомнив, что суставы с возрастом нужно беречь.
— Что же мне делать? — растерялась Мышь.
— Ничего особенного. Повесьте над домом флаг администрации и живите себе спокойно, как раньше. Когда клиент по весне проснется — выставите счет, это позволит ему быстро прийти в себя.
— Так как же так… — все еще не могла прийти в себя Мышь, — А работа? То есть как же административная работа, я хочу сказать? Ведь надо же что-то решать, принимать, руководить, в конце концов…
— Я вас умоляю, — рассмеялся Крот, — Администрация засвечивается только перед выборами, а потом со спокойной совестью спит до следующих. Так не все ли равно, где будет дрыхнуть один из них, пусть и самый главный?
Он вытащил у рыбы изо рта трубку, галантно пропустил вперед себя девушку и вышел сам. От стука захлопнувшейся двери сорвалась люстра, не выдержав веса Лисы, и хрустальные брызги грохнули прощальным салютом, завершая несостоявшееся непростое дело.
