Книга Последняя война - Кир Булычев

«Что же было у нас в шестом отсеке?» — подумал Бауэр. Он не смог сразу вспомнить и обиделся на свою обычно безукоризненную память. Отсек за последние несколько часов так изменился, что, казалось, он всегда был именно лабораторией — белой, сверкающей, стерильной и ярко освещенной. «Буры здесь были, — вспомнил Бауэр, — буры для восьмой шахты».

Корона Аро подошел к зеленому пульту, занимавшему половину дальней стены. Робот обслуживания тихо откатился в сторону, чтобы не мешать ему. Корона Вас остановился у похожего на операционный стол аппарата, покрытого сверху прозрачным колпаком и соединенного шлангами и проводами со вторым, небольшим пультом у изголовья.

— Это опытная аппаратура, — сказал Вас. Если в кают-компании говорил в основном Аро, то здесь Вас был более уверен и разговорчив. — Мы закончили ее разработку несколько месяцев назад. В Галактике она пока неизвестна. И долго не была бы известна, не случись несчастья с Синей планетой. Назначение ее — оживлять погибшие или умершие живые существа.

— Как? — спросил Антипин. — Какой принцип? Павлыш как зачарованный подошел к столу.

— В принципе просто, — сказал Вас. — Технически трудно. Если в теле сохранились наследственные клетки, можно восстановить по ним весь организм. В любом живом организме наследственные клетки хранят информацию, включающую его строение, функции, способ воспроизводства. Не только у нас — и на вашей планете давно уже научились читать эту информацию, вносить коррективы в нее, борясь с генетическими заболеваниями и пороками. И вы и мы много десятилетий назад научились искусственно выращивать зародыши. Следующий шаг — клетка. Наследственная клетка.

— Браун в Массачузетсе работает с мышами, — сказал Павлыш. — Я читал, но пока…

— Неудивительно, — сказал корона Аро. — Мы начали опыты значительно раньше. И у нас тоже долго не получалось. Сложнейшая проблема…

Он собрал в глубокие складки жабью морду и прикрыл несколько глаз.

— Следующим шагом, — вмешался Вас, которому, видно, не терпелось продолжить рассказ, — было отделение информации от ее носителя — клетки и конструирование нового организма на основе этой информации. Вот над этим мы и работали последние годы. Если бы это удалось, то означало бы победу над смертью. Главное — разыскать и научиться полностью использовать все, что записано генетическим кодом в клетке, даже если сама она, как биологическая единица, мертва. И вот это сделано нами.

— Замечательно, — сказал Павлыш. — А можно задать каверзный вопрос?

— Задавайте.

— Возьмем, к примеру, мышь. Она мертва. Вы извлекаете из нее наследственную клетку, усваиваете информацию, создаете новую мышь, но она же будет другой.

— Почему? — спросил Антипин, подошедший тем временем к зеленому пульту и наклонившийся над ним.

— Да потому, что наследственные клетки не скажут вам ничего о приобретенном опыте мыши, о ее жизни, о том, что она думает о мышеловках или сахаре. Это будет новорожденная мышь — чистый лист бумаги.

Пока Павлыш говорил, Вас согласно кивал большой приплюснутой головой, постукивал концом хвоста о пол и всячески выказывал желание перебить Павлыша, ответить ему. Но дождался, пока доктор кончит, и заговорил громко, лингвист даже жужжал от перегрузки:

— Вот! Именно над этим мы и бились два года! Ответ был ясен с самого начала, — необходимы и клетки мозга. Но сколько? Какие?

Вас, говоря, вытянул вперед тонкую руку и для убедительности уткнул перепончатый палец в грудь доктору, будто хотел пробуравить тому куртку.

— Вы не знаете? — спрашивал Вас. — И мы не знали. А теперь знаем. И сейчас же вам продемонстрируем наше знание. К сожалению, в нашем распоряжении нет ни одного живого существа, которое можно было бы умертвить. Скажите, на вашем судне есть какие-нибудь животные?

Баков обернулся почему-то к Эмилии Кареновне.

— Эмилия Кареновна? — спросил он строго.

— У меня мышей нет, — сказала тетя Миля. — И быть не может.

— Говорила вам, возьмем кота, — сказала Кирочка. — На «Кейптауне» ведь восемь котят. Любого отдавали…

— Мы этого опасались, — сказал корона Вас и обернулся к Аро. Он отключил лингвиста.

Разговор корон казался похожим на настройку симфонического оркестра, — невозможно было уловить одну последовательную линию в разнотонных музыкальных звуках.

— Простите, — сказал корона Аро. — Мы обсуждали возможность временно убить одного из нас. Но оставшемуся вряд ли удастся справиться с аппаратурой. Установка, экспериментальная.

— Ну что вы, — сказал Загребин. — Мы что-нибудь придумаем, вы уж не волнуйтесь.

— Я к вашим услугам, — сказал Малыш.

— Не сходи с ума! — остановила его Кирочка.

— А почему и нет? Буду по крайней мере первым искусственно оживленным человеком. Повесть потом напишу. «Полчаса на том свете».

— Нет-нет, — сказал Вас — Мы не согласны. Так нельзя рисковать.

Тетя Миля вдруг спросила:

— А если мороженую курицу?

— Курицу?

— Это такая птица, — сказал Бауэр. — Мы ее употребляем в пищу.

— Только она потрошенная, — сказала тетя Миля.

— Очень хорошо, — сказал корона Вас. Тетя Миля поспешила в кладовую.

— Придется подождать, пока не согреется, — сказал корона Вас. — Это недолго.

— Мы подождем, — сказал Баков, и концы его пшеничных усов приподнялись.

Баков впервые летел старпомом, был несколько преувеличенно патриотом «Сегежи». Придирчиво следил за чистотой, здоровьем, образцовым состоянием экипажа и корабля. За это Павлыш порой ворчал на старпома. «Завтра начнет ставить пятерки и двойки за чистоту в каютах, — жаловался он Снежине. — Или считать калории в супе». Тетя Миля называла его «наш с усами», не любила, когда посторонние распоряжались на камбузе или в буфетной.