дверь наконец распахнулась. На пороге стояла крупная молодая женщина, круглолицая, с подвязанными платком волосами.
– Что угодно, господа хорошие? – спросила она с неожиданным весельем, вытирая о передник красные распаренные руки. – Если хотите что продать, поздноватый час выбрали.
– Нет, мы… я… – начал было Сильван и замолчал, схватившись рукой за косяк.
Питеру пришлось выйти вперед.
– Хорошо ночевать, хозяйка. Карел Матье дома?
– А куда ж он денется? – рассмеялась женщина, и у Питера отлегло от сердца. Больше всего он боялся, что вот сейчас Сильван услышит бойкое «да он уж десять лет как помер».
– Понимаю, час поздний, – поспешно продолжил он, – но мы прибыли издалека, и нам очень нужно с ним поговорить прямо сейчас.
Служанка пожала круглыми плечами – темная ткань платья обтягивала их так туго, что казалось, вот-вот лопнет при движении.
– Проходите, а я его спрошу, если не откажет… да не откажет! – возразила она собственным словам и снова задорно улыбнулась. – К нему, считай, никто и не приходит – знакомцы-то все поумирали давно, а он вот все живет.
На полу в просторном холле лежал такой чистый ковер, что на него страшно было ступать. Из холла наверх в полумрак вела широченная лестница, тоже устланная ковром – на этот раз цвета вина – и натертая до блеска. Казалось, смысл жизни бодрой служанки состоял в том, чтобы все подвластные ей предметы сверкали, точно стеклянные.
– А… госпожа Матье? – хрипло произнес Сильван, хотя ответ был предсказуем.
– Померла, – вздохнула служанка, – давно, уж лет двадцать прошло. Господин Матье мог бы еще жениться, мужчина видный и пласта4 полным-полно. Да только ни одна за него не пошла.
– Почему же? – вдруг подал голос Фэлри, и служанка замерла, только сейчас, очевидно, разглядев его получше. В полумраке волосы эр-лана мерцали, как древнее золото, и прошло несколько мгновений, прежде чем он получил ответ на свой вопрос.
– Да знаете, как говорят: за богатого пойдешь – на колючках не уснешь5, – медленно, словно в полусне, ответила служанка, не отрывая взгляда от Фэлри. И, вдруг понизив голос, прошептала: – Но на самом деле многие считают, что господин Матье вроде как проклят.
– Проклят? – пробормотал Сильван, словно нащупывая словами путь в темноте.
Где-то в глубине холла скрипнула дверь и послышался тонкий голосок:
– Мама?
Служанка встрепенулась, словно очнувшись от наваждения, и наконец оторвала взгляд от эр-лана.
– Софи, поди сюда!
И полутьмы появилась девочка лет семи, с двумя косичками, в таком же темном опрятном платье, как у матери, и смущенно ухватилась за перила лестницы.
– Поднимись в кабинет, скажи господину Матье – к нему пришли гости, желает принять? Давай побыстрее, уже поздно…
– Так почему же его считают проклятым? – завладел инициативой Питер, понимая, что, если вопрос задаст Фэлри, они рискуют снова ждать ответа полчаса.
– А как же, молодой господин! – Глаза служанки возбужденно засверкали. – Судите сами – два сына, первый от болезни помер, совсем молодым, а какой был ратоборец знатный! Второй вместо него стал сражаться, да как поднялся, до лучших в Тэрасе – и что же? Проиграл поединок, говорят, заплатили ему, и после в Круг ни ногой. Поговаривали уже об исключении из клана, да тут он вдруг исчез вместе с телохранителем. И с тех пор ни слуху ни духу.
С каждым произнесенным словом Сильван отступал все дальше в тень, словно хотел слиться с ней и исчезнуть без следа. Питер очень хотел поддержать отца, но служанка еще не закончила рассказ, и приходилось терпеть.
Внезапно Фэлри неуловимым движением сместился в сторону и, очутившись за спиной Сильвана, коснулся плечом его плеча. Тот бросил на эр-лана благодарный взгляд.
– Ну и что уж – один сын, понятно, случайность, но чтобы вот так, подряд, сразу двое? – продолжала служанка с явным удовольствием – видимо, нечасто ей выпадал шанс рассказать всю историю от начала до конца. – С тех пор на супругов Матье всегда смотрели косо, никто с ними особенно знаться не желал. Госпожу Матье это прямо подкосило – уж очень она любила вечера да званые обеды. Несколько лет протянула кое-как и померла. С тех пор господин Матье один и… Ну что, Софи, ты спросила? Будет господин говорить с гостями?
Девочка, тихонько спустившаяся до середины лестницы, кивнула.
Похоже, за прошедшие тридцать лет дом обновлялся и ремонтировался несколько раз, но все осталось точно таким, как запомнил Сильван – вплоть до расцветки ковров.
И сейчас, поднимаясь по лестнице, он чувствовал, как с каждой ступенькой молодеет на несколько лет, возвращаясь в образ страшно избалованного и в то же время неуверенного в себе юноши, умеющего делать хорошую мину при плохой игре. Собственно, это он умел лучше всего – помимо сражений в Круге. Но ведь и там он побеждал лишь благодаря Дару.
Однако в свете того, что рассказал Фэлри, события прошлого виделись немного по-другому. Карел Матье много лет числился непобедимым ратоборцем, пока травма не вынудила его уйти на покой, и Сильван впервые подумал, что, быть может, отец тоже пользовался Даром!
Лестница привела их на полутемную площадку, обшитую резными панелями темного дерева. Сильван безошибочно повернул направо, дошел до конца коридора и остановился перед дверью в кабинет – мягкий ворс ковра заглушал шаги.
Пара десятилетий минула с тех пор, как Сильван заставил замолчать голос отца, твердивший ему, что он неудачник, у которого ничего никогда не получится. Ну, по крайней мере, перестал обращать на него внимание.
Но теперь, на пороге отцовского кабинета, вся обретенная им уверенность слетела, точно выстиранное белье, порывом ветра сброшенное с веревки в грязь. Пришлось напомнить себе, что Питер – и не только Питер, весь мир за Барьером – сейчас нуждается в помощи. Что всем им грозит гибель. Только это дало ему достаточно сил, чтобы толкнуть тяжелую дверь.
Кабинет отца тоже нисколько не изменился – огромный рабочий стол с двумя лампами под желтыми абажурами, кожаные кресла с высоченными спинками, потрет какого-то предка над камином. Если только Фэлри прав, хотя его предположение и казалось чем-то невероятным, человек над камином не имел к ним никакого отношения…
Казалось, время в этом доме замедлило свой ход, если не вовсе остановилось. Но, увидев сидящего у камина отца, Сильван сразу понял, что чуда не произошло.
Худой, высохший старик занимал от силы половину кресла, которое прежде едва вмещало его могучее тело. Сильван был поздним ребенком – в год его исчезновения Карелу Матье было пятьдесят, сейчас он разменял девятый десяток. Плед на его коленях Сильван тут же узнал – его учитель и телохранитель Роберт Альди когда-то укрывался им вместо одеяла. Если Сильвану случалось проснуться ночью от кошмара, Роберт укутывал его этим пледом, словно защищая от жестокости окружающего мира…
Сильван сглотнул вставший в горле комок и
