— Ну… потому что… под ним на мне… на мне… — Люсинда глубоко вздохнула и опустила полотенце. — Вот почему. Как видите, я не одета для дружеских бесед.
Женщина оглядела ее снизу вверх с совершенно бесстрастным лицом.
— Наряд не велик, — наконец резюмировала она.
— Совершенно верно, — согласилась девушка.
— Но на пляже встречаются еще более откровенные, — покачала головой мисс Робинсон. — В наши дни некоторые девушки носят такое…
— Я к ним не отношусь, — отрезала Люсинда, повернувшись к зеркалу. — Представляете, Флоренцо полагает, что я смогу показаться в этом на людях! Залезть в торт и… Да неважно, я все равно не стану участвовать в подобном фарсе.
— Не говорите глупостей! — раздраженно ответила мисс Робинсон. — Еще как станете.
— Мисс Робинсон, — терпеливо начала Люсинда, — вы даже не представляете, что заставляет меня сделать Флоренцо.
— Очень даже представляю: выпрыгнуть из картонного торта, чтобы эти несмышленыши в зале захлопали в ладоши, засвистели, заулюлюкали и тем самым продемонстрировали собственную дурость.
Люсинда с недоверием посмотрела на собеседницу.
— Это он вам сказал?
— И не только мне. Еще он сообщил, что вы заперлись здесь и отказываетесь лезть в торт.
— А он упомянул о шантаже? Если я не соглашусь, мерзавец не отдаст мне диплом. Но я не поддамся! Он не верит, что я пойду в суд. И зря. Я его засужу. Я подниму шум в газетах… Что?
— Этот «мерзавец» пошел еще дальше. Либо вы совершите то, что он требует, либо мы все останемся без дипломов.
— Но… но он не посмеет так поступить.
— Еще как посмеет. Флоренцо сделает все, что ему взбредет в голову. Вы, впрочем, тоже вольны поступать как хотите: судитесь с ним, позорьте в газетах… Но даже если из этого что-то и выйдет, дипломов своих нам все равно не видать.
— Ну почему же? — упрямилась Люсинда. — Ему придется отдать их, неважно — завтра, через неделю или месяц.
— Да. Но тогда мистеру Пурвису диплом вряд ли поможет — ведь он уже принят на работу в ресторан и должен предъявить документ завтра. И Ранду он нужен срочно. Вы разве не знаете, что парень взял заем, чтобы оплатить курсы? Я уж молчу про себя. В моем возрасте каждый день на счету.
— Не прибедняйтесь, вам на вид не дашь больше…
— Мне не нужны ваши комплименты.
— Да я не в этом смысле… я просто… — снова начала запинаться девушка. — Теперь вы пытаетесь меня шантажировать?
— Это не шантаж, а реальность. Неужели ваша гордость важнее всех нас?
— При чем здесь гордость? Это дело принципа.
Мисс Робинсон хмыкнула.
— Знаете, в жизни лучше всего придерживаться принципов, которые помогают оплачивать счета. Сколько этот проходимец обещал вам заплатить?
— Заплатить?
— Да. За выпрыгивание из торта.
— Ну… нисколько. Он обещал отдать мне диплом, если…
— Пойдите к нему и скажите, что согласитесь за двести долларов.
Люсинда с ужасом посмотрела на собеседницу.
— Ни за что на свете я не стану этого делать, даже за…
— Хорошо, пусть будет триста. Хотя, может, вам деньги вовсе не нужны, вы ведь нашли работу, к которой должны приступить завтра.
Девушка задумалась. Странно, пожилые люди обычно милы и приветливы, а эта старушка, скорее, походила на матерого аллигатора.
— Деньги мне, безусловно, нужны, — холодно ответила Люсинда. — Как и работа.
— Тогда расчеши волосы, сделай макияж — и вперед. — В глазах женщины мелькнул странный лукавый огонек. — У тебя по крайней мере есть бюстгальтер. А у меня не было. В молодости я выступала в варьете «Безумные пастушки».
Девушка открыла рот от изумления.
— Вы выступали…
— Да. И поверь, имела большой успех.
Мисс Робинсон подмигнула онемевшей Люсинде и вышла.
Люсинда снова повернулась к зеркалу. Ну, предположим, только предположим, она все же решится. Что ж, всех этих алчущих бабуинов ждет большое разочарование. Люсинда сделала шаг назад, надела очки и еще раз придирчиво себя оглядела: длинная шея, выпирающие ключицы, худые плечи, маленькая грудь.
Она повернулась к зеркалу боком. Да, маленькая, но круглая и высокая. Плоский живот, узкая талия. Уже неплохо. Бедра так себе, а вот попка очень даже ничего. Кажется, мужчинам нравятся именно такие. И еще длинные ноги. Действительно длинные. Всегда было проблемой подобрать в магазине брюки — не очень короткие и при этом не мешковатые в талии и бедрах…
О чем ты только думаешь, Люсинда? — отругала она себя. Ведь все равно ни за что не пойдешь в зал.
Тебе нужна эта работа?
Господи, да конечно, нужна! Люсинда ходила на собеседование к приятной старушке, миссис Романо, и, кажется, понравилась ей, несмотря на неопытность.
— Это неважно, — заверила миссис Романо, — мой внук не будет капризничать, Лучана.
— Люсинда, — поправила девушка. — Не будет?
— Не волнуйтесь. Вы то, что ему нужно.
— В каком смысле?
— Он крайне занятой человек, на месте не сидит. Molto importante[7], понимаете? Но ему в жизни кое-чего не хватает.
— Кухарки? — предположила Люсинда.
— Именно. Он неправильно питается. Овощи вообще не ест.
— Овощи? — Вот и замечательно, салаты она готовит неплохо.
— Вам понравится работать у него, Лучана.
— Люсинда.
— Да, да, Люсинда. Он очень легкий в общении человек. Очаровательный и мягкий. — Миссис Романо сложила руки и вздохнула. — Заботливый и нежный. Мой Джозеф самый нежный мужчина Сан-Франциско.
Иными словами, гомосексуалист. Люсинда прекрасно поняла скрытый намек, и предлагаемая работа еще больше заинтересовала ее. Богач с нетрадиционной ориентацией, который все время разъезжает по миру. Работать с ним будет легко. Гомосексуалистов в городе хватало. Те, которых она знала, были сдержанными, мягкими и добрыми людьми.
Интересно, а этому хватит доброты, чтобы принять ее на работу без диплома?
— Вряд ли, — ответила Люсинда самой себе и поняла, что время отговорок прошло.
Она расчесала волосы и слегка взлохматила их, как на фотографиях в модных журналах. Помады у нее не было, косметикой девушка не пользовалась, однако в коробке с костюмом отыскалась косметичка, в которой лежали тени для век и карандаш. Подкрасив глаза, Люсинда слегка покусала губы, чтобы придать им яркости. Последним штрихом была диадема. На этот раз отражение в зеркале ей понравилось.
