Наверное, эта его невероятная убежденность в том, что она согласится, и заставила ее наконец задуматься над его, мягко говоря, странным предложением. Воображение бурно заработало. Девушка представляла, как выпрыгивает из картонного сооружения в диадеме, крошечных трусиках и слабом намеке на бюстгальтер, и непроизвольно хмыкнула — от изумления пополам с недоумением. Флоренцо воспринял это по-своему.
— Ага, — просиял он, — рад видеть, что наше маленькое задание доставит вам удовольствие, мисс Бэрри. Я сначала немного беспокоился, что вы, возможно, будете… то есть не будете рады…
— Рада? — повторила Люсинда, чувствуя подступающий приступ хохота и борясь с желанием хорошенько врезать чрезмерно активному шефу. — Рада, услышав, что вы предлагаете мне голой выйти к толпе воющих от голода диких гиен? — Она повертела в руках белую коробочку, в которой лежал костюм, и протянула ее Флоренцо. — Вы не в своем уме.
— Мисс Бэрри, я же объяснил вам, что произошло. Артистка, которую наняли…
— Артистка, — хмыкнула девушка.
— Она заболела. Вы должны заменить ее. Сколько можно повторять? Когда же вы поймете?
— А когда вы поймете, что я приехала сюда работать, а не… не развлекать сборище дегенератов.
Флоренцо насупился.
— Ничего себе дегенераты. Здесь присутствуют одни финансовые магнаты и индустриальные короли. Эти парни представляют лучшие семейства Сан-Франциско.
— Эти парни прежде всего пьяны, — в тон ему холодно ответила Люсинда.
— У них же праздник. А девушка, выпрыгивающая из торта, — традиционная часть любого мальчишника.
— Позвоните в модельное агентство. Или в ту фирму, в которой наняли эту вашу «артистку», и попросите другую. — Она скрестила руки на груди и пристально посмотрела в глаза шефу. — На меня не рассчитывайте.
Он махнул пухлой ручкой в сторону часов на стене.
— Какое агентство? Уже почти десять, все давно закрыто.
— Какая жалость!
— Помните наш урок кулинарии номер три? Что нужно делать, когда суфле опадает?
— При чем здесь это?
— Я импровизирую, мисс Бэрри. Пытаюсь обойтись тем, что есть под рукой.
— Я вам не яичный белок и не плитка горького шоколада, мистер Флоренцо!
— Оглянитесь, — улыбнулся он в ответ, — ну же. Что вы видите?
— Кухню, в которой я должна работать по полученной у вас профессии.
— Я не об этом, — нетерпеливо перебил шеф. — Вы видите шестерых учащихся. Трех женщин, включая вас, и троих мужчин.
— И что?
— А то, — замурлыкал Флоренцо, — что вы, полагаю, согласитесь со мной, что наши гости, скорее всего, не придут в восторг, увидев, как мистер Пурвис, мистер Ранд или мистер Дженсен выпрыгивает из торта. Я прав?
Люсинда промолчала.
— Вы, вероятно, не станете также спорить, что почтенная мисс Робинсон наверняка упадет, если попытается выбраться из картонной конструкции. Ну а миссис Селвин и вовсе не поместится в торте, если он уступает по размерам пирамиде Хеопса.
— Вы просите меня принять участие в варварском, отвратительном обряде, оскорбляющем женщину.
— То же самое можно сказать о половине всех деяний, совершаемых на нашей планете. Только мы-то с вами не людей изучаем, а кулинарию. — Флоренцо сделал шаг вперед. — В нашем договоре на сегодняшний вечер написано: ростбиф, жаренная на вертеле свинина, филе семги, разнообразные салаты, выпечка, кофе, напитки и — главное — огромный картонный торт, внутри которого прячется девушка. Ясно?
— Довольно странный договор для кулинарной фирмы, если, конечно, вам интересно мое мнение.
— Мне неинтересно ваше мнение, мисс Бэрри. Вы сейчас пойдете, наденете на себя этот костюм и сделаете то, что должны.
— Я платила вам за то, чтобы меня учили готовить еду.
Флоренцо ехидно ухмыльнулся, и Люсинда почувствовала, как земля начинает уходить у нее из-под ног.
— Но моя наука вам впрок не пошла.
Тут он, безусловно, прав, но при чем здесь это?
— Я не пропустила ни одного занятия, — холодно заметила девушка, — и сдала все надлежащие экзамены. Я честно заработала диплом.
Флоренцо расхохотался.
— Все, да не все. Остался последний, самый главный, — поправил он. — И никакого диплома тебе не видать, если ты не пройдешь сегодняшнее испытание.
Иными словами, подумала Люсинда, глядя на себя в зеркало, либо я выпрыгну из треклятого картонного сооружения, либо выйду из Школы кулинарных искусств без жизненно необходимого мне листочка.
А без него нельзя. Только с дипломом возьмут кухаркой в хороший дом; а потом, поднабравшись опыта, можно было бы перейти в ресторан на должность младшего повара, а там, глядишь, превратиться в настоящего шеф-повара и даже, может быть, открыть собственный ресторан или фирму для обслуживания банкетов и праздников…
А без него остается только вернуться к работе официанткой.
— Но ведь это шантаж!
Флоренцо оголил свои ровные, белые зубы и охотно закивал головой.
— Да, конечно. И вы даже можете подать на меня в суд, если сумеете доказать, что этот разговор имел место. Но мой вам совет: подумайте хорошенько. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Пятнадцать минут унижения — и прекрасное место под солнцем на всю жизнь…
— Обойдусь без советов. Давайте ваш дурацкий костюм, — невежливо прервала его Люсинда.
И вот теперь она стояла у двери, ожидая своего выхода, в наряде, состоявшем из двух полупрозрачных блестящих кружочков и мизерного лоскутка.
— Люсинда! — неожиданно забарабанили в дверь. — Сейчас же откройте!
Голос нельзя было не узнать — мисс Робинсон.
Боже правый, да ведь ей лет восемьдесят, не меньше. Миниатюрная, с серебристыми кудельками волос, пергаментной кожей и царственной осанкой, ходившая всегда в черном платье, застегнутом до самой шеи на все пуговки…
— Люсинда, да откройте же!
Девушка приоткрыла дверь, спрятавшись за ней.
— Мисс Робинсон, — вздохнула она, — я тут немного… занята. Если вам нужно в… если вы хотите воспользоваться дамской комнатой, то, боюсь, придется подождать…
— Мне нужно с вами поговорить. Перестаньте заикаться и впустите меня.
Люсинда схватила большое полотенце, обмоталась им и открыла дверь.
— Итак, — начала мисс Робинсон, — почему вы тут прячетесь? Что за глупости?
— Я очень ценю вашу заботу, — вежливо начала несколько удивленная девушка, — но данная… ситуация не имеет ничего общего с…
— Что вы все спотыкаетесь на словах, как хромой конь на проселочной дороге? И что вы вцепились в полотенце, словно это последний спасательный жилет на «Титанике»?
